Помню, едешь в молодости по Транссибирской магистрали где-нибудь в районе Байкала… Стакан с чаем на столике ложечкой позвякивает… Случайный попутчик всего за какой-нибудь перегон всю жизнь тебе выложит, как на духу!
Пристроишься на верхней полке, лежишь и думаешь: «Вот ведь как: и душа, и духовность. Потому как человек! А ведь даже и не знакомы…»
Так и едешь – без гуслей. Без колоколов и прочего антуража.
И не тянет в деревню. И в город не тянет. Тем более, в пригород. Тянет с кем-нибудь запросто, так вот, духовностью поделиться…
Дела амбарные
Слушок сегодня прошёл в одном из литературных изданий. В виде интервью. Мол, скоро совсем никого не останется – ни писателей, ни издателей. Ни тем более литературных агентов, в том числе и замаскированных под критиков. А будет один глобальный книжный склад под названием интернет. Этакий электронный литературный амбар, набитый готовой художественной продукцией, – от Гомера до этого, как его?.. ну, в общем, не важно.
И вот забредёт читатель в этот амбар – и начнёт хватать всё подряд, на что глаз положит. Захочет – Гомера полистает. Или Тредиаковского прочтёт. А не захочет – на экран монитора вместо заставки какого-нибудь Мережковского повесит.
Кстати, этого, как он?.. Впрочем, не важно. Его читатель вряд ли прочтёт, поскольку даже не знает, кто конкретно в амбаре уже пятый год лежит. Возможно, думает, его давно уже мыши съели. Потому как в амбаре не то что ревизии – элементарно полы уже лет тридцать как не мели. И кстати, пыль ни разу не вытирали.
«Всё уже написано до нас!» – заявляет тот, который из интервью. Понимай это примерно так: нечего, братцы писатели, на клавиатуру давить, против классиков не попрёшь. Видите, сколько их в амбаре лежит? А с библиотечными фондами ещё больше будет.
Что же, выходит, писать теперь больше не моги? В таком случае, попрошу меня из очереди в классики вычеркнуть. А что касается уже написанного до нас…
Лучше давайте о другом.
Давайте помечтаем о том, сколько хороших книг хотя бы после нас напишут.
Зарёванные
Не писатель я, честно! И даже не беллетрист. Просто жизнь была пёстрой, а всё остальное – по обстоятельствам. Бывало, сядешь, потрёшь трудовые извилины, и… бог ты мой! То сумасшедший бухгалтер из психбольницы №3 в рассказ забежит, то Крайним Севером из абзаца потянет, а то очередной газетный редактор из прошлого аукнется.
Страшно представить, что было бы, угоди я в официальные писатели. Это же с ума сойти можно! Сидел бы я сейчас где-нибудь в ЦДЛ и сообща горевал по поводу Года литературы. Праведными слезами обливался. Тем более что прецеденты среди писателей имеются. Нынче что ни газету откроешь, то непременно в слёзную лужу попадёшь. Никаких калош не хватит.
То есть, в «Литературной газете» – рыдают, в «Литературной России» – ревмя ревут. И все по одному и тому же поводу.