– Так кем же вы мне приходитесь? Какой-нибудь десятиюродной кузиной? – недоверчиво поинтересовался Даниил.
– А дайте вашу руку. Смотрите, вот моя рука, а вот указательный палец, ваш и мой, сравните! Вам не кажется, что они удивительно похожи? Я убеждена, что и у Лизы, вашей сестры, форма пальцев такая же. И у маленького Киры, я точно знаю. – волновалась я.
– Ну, положим… – протянул Даня.
– Хотите еще? Ладно! Вот на столе сахарница – серебряная, красивая, только, жаль, крышка сильно погнулась. Она из имения, из Дворянской Терешки, ее ваша бабка Варвара Сергеевна дала дочери Наталье Ивановне, а та подарила Лизе на свадьбу. Но она не умела беречь, и Пэр, то есть Кирилл, испортил хорошую вещь. Да и сахарница была не одна, а целый сервиз фамильного серебра. Лиза эту посуду хотела сдать в Торгсин. Может и сдала, не знаю. Нашла на чем наживаться! – с осуждением сказала я.
– Вы не можете так говорить! Хотя, о чем я? Лиза, да, вы правы, бывает поступает, как-бы это сказать… не совсем хорошо. Но, это бывает со всеми.
Не стоит строго судить. Вы совсем не знаете Лизы. – примирительно произнес Даня.
– Лично не знаю, верно. Но помните у Киплинга – «мы с тобой одной крови.», поэтому сужу. К тому же с Лизой ничего плохого не случится. Она умеет выживать при любых обстоятельствах. А Вы нет…
Даня молча смотрит на меня. У него быстро трясется нога, закинутая одна на другую. Молчу и я. Чай кажется безвкусным. Вдруг, я замечаю, КАК Даня пьет чай. Пьет, прижимая ложечку к краю чашки, не вынимая ее, как Пэр. Не по этикету, но такие знакомые жесты.
– Самый вкусный чай, я заметил, должен быть температурой 65—68 градусов по Цельсию. – глубокомысленно изрекает Даня, подняв палец к носу.
– Ну, да! Еще градусник в чай засунь! – фыркаю я про себя. И тут в дверь стучат.
– Да! Войдите! – Даня вздрагивает.
– Простите, я сейчас – говорит он, шагает к двери и выходит в коридор. А я получаю отсрочку. В голове никаких мыслей, разговор выходит не таким, как я рассчитываю. Наконец я могу оглядеться. В комнате не убрано. Это не случайный, временный беспорядок, а неустроенность, как образ жизни. Есть люди, по натуре своей «пустодомы». Даня такой. Я не сторонница стерильности в быту, но убеждена, что порядок в повседневной жизни весьма способствует душевной гармонии. У Дани в комнате такой гармонией не пахнет. Сразу хочется протереть пыльные окна, сдернуть несвежие тряпки, что криво висят, притворяясь занавесками. О них, видно, не раз вытирали руки. Стены комнаты, местам оклеенные розовой бумагой, разрисованы совершенно неприличными картинками. А рядом, совсем не к месту, висит портрет усатого полковника пушкинских времен. Я приглядываюсь. Да это же, наш родственник – Василий Колюбакин,