Моя «концертная деятельность» на улице резко сократилась, но не закончилась. Я ездила играть сама, потихоньку от мамы, и, давая ей деньги, говорила, что это в училище сделали дополнительную выплату. Подобная задумка призвана была избавить меня от маминой компании в процессе «работы» (как мы это называли), но потерпела фиаско. Маме не понравилось, что я отлыниваю от «трудовой деятельности» в ее присутствии. И со словами «эти деньги дало тебе государство, а сейчас мы поедем, и ты заработаешь их сама» мы ехали и «зарабатывали», а моя нервная система снова проходила проверку на прочность.
В самый последний день весны 1999-го я обнаружила у себя «слоновые» отеки голеней и стоп, бросавшиеся в глаза очень конкретно. Мама их, конечно, тоже заметила, совсем не похвалив меня за «невнимательность» по отношению к «обфунявшему» меня нечто. Спустя несколько дней, уединившись в лесу (прогулки куда мне и до этого не особенно нравились, так как всегда сулили различные «оздоровительные» процедуры), мама провела со мной поистине забойный «лечебный» сеанс, попросту колотя мне до одури ноги. Орала я от адовой боли как резаная. Спустя несколько часов, когда мы наконец-то пошли домой, она стала доверительно рассказывать мне о различных усовершенствованиях в «лечении», которые она думает попробовать для излечения меня от отеков и, конечно, о регулярном повторении только что проведенного «лечебного» сеанса на летних каникулах. Меня обуял ужас, и при первой же возможности я обратилась за помощью в поликлинику. После разных анализов мне выписали направление в больницу. Я попросила отца сказать маме, что ложусь в больницу, но не говорить адрес. И только после недельного пребывания в больнице мама с сестрой приехали для посещения. Пробыв в больнице чуть более трех недель и отдохнув, несмотря на ежедневные посещения, я подумала перебраться жить к отцу. Озвученное предложение повлекло за собой длинный ночной разговор с участием меня, мамы, сестры и отца. В результате под утро, сестра, мама и я вернулись домой, и все потекло по-старому, за исключением веры в мой вариант расписания занятий. В начале следующего учебного года мама лично приехала в училище, переписала расписание и четко его отслеживала, регулярно устраивая внезапные приходы к отцу с целью застать меня там или найти оставленный «бронежилет».
В квартире мама соорудила карнизы, накрытые металлическими пластинами или железными листами; делать что-либо, можно было только находясь под их «защитой», так как с потолка «палило» электромагнитное «облучение». При передвижении вне карнизов стали использоваться «таблетки» – крышки от кастрюль или сковородок, которые одевались на голову