Он улыбнулся улыбкой трехлетнего ребенка. Гурагон также ответил ему улыбкой – хотя и заметно более сдержанной.
«Поведайте же мне теперь, добрый мой господин, сколь велика оказалась цена моего лечения, ибо не в обыкновениях моих подолгу пребывать в должниках!..»
Ломаный Фриц вновь расплылся в улыбке и замолчал. Собеседник его, однако, стал вдруг серьезным и словно бы озабоченным чем-то. Он кивнул, затем поднял взгляд вверх, словно бы считая что-то в уме, нахмурился и выпятил вперед губы. Что-то в результатах этих подсчетов не нравилось ему, как видно.
«Видите ли, юноша… – колдун говорил медленно, тщательно выбирая слова, – лечение ваше завершилось успешно, и я искренне рад подобному обороту дел!»
Он чуть заметно улыбнулся.
«Болезнь ваша была весьма серьезна и опасна, это несомненно, редкий врачеватель способен был бы справиться с нею… И, дабы победить болезнь вашу, вынужден я был применить все то, что узнал за долгие годы… бесчисленные годы учения в далеких странах, за которое семья моя платила серебром, отказывая порой себе в самом необходимом…»
Гурагон перевел дух.
«Впрочем, мои симпатии к вашей молодости и благородству побуждают забыть о понесенных тогда затратах… Верьте, я не потребую от вас компенсировать их полностью либо даже частично – однако есть еще, увы, иная сторона у нашего дела…»
«Какая же?..» – вырвалось у Ломаного Фрица.
«Есть иная сторона дела… и состоит она в том, что лекарство, сваренное мною для вас, принесло бы вам лишь вред, не помести я в него настойку корней одного неприметного растения… редкого даже для моей родины и уж вовсе не знакомого жителям здешних мест…»
Гурагон опять усмехнулся.
«Если говорить совсем уж честно, то я взял ее с собой в путешествие для того лишь только, чтоб исцелять свои собственные недуги, каковых немало, увы, несет с собой мой возраст… однако жалкий ваш вид заставил меня забыть про все…»
От этих слов Ломаный Фриц потупил взор – нехорошие предчувствия, помимо воли, взяли верх над прежним состоянием душевного блаженства:
«Назовите же вашу сумму, о великодушный исцелитель!»
Гурагон кивнул, затем посмотрел на молодого человека пытливым немигающим взглядом и, не отводя взора, произнес разборчиво и медленно, словно бы ребенку или тугоухому старику:
«Четыре. Тысячи. Талеров. Ровно».
Фриц лишь открыл рот в изумлении:
«Четыре… тысячи… но как же… но ведь это же очень… очень много!..»
Непослушные руки его принялись описывать в воздухе причудливые угловатые линии.
«Это ведь… очень большие деньги… моя семья… мы будем вынуждены продать… продать все… залезть в долги… о, пощадите нас, добрый лекарь!»
Колдун