Митрополит Антоний разрешил напечатать записку в «Церковном вестнике» в качестве передовой, но без указания на ее происхождение. Видимо, это разрешение далось ему нелегко, поскольку к этому времени в прессе была развернута активная травля Петербургского владыки, и ходили слухи о его перемещении на Московскую кафедру. Аггеев в письме прокомментировал ситуацию кратко: «Митрополит разрешил, но какая была предварительная беседа!» (С. 328). Одновременно записка «О составе церковного собора» была напечатана во всех петербургских газетах. В «Церковном вестнике» ее сопровождало примечание еп. Сергия (Страгородского), в котором говорилось: «Боясь влияния епископов, автор хочет большую часть голосов отдать белому (не низшему) духовенству..…»[146]. Несмотря на сложные обстоятельства публикации записки и критику, сопровождавшую ее в самый момент появления, свою задачу она выполнила – стала «точным и ясным выражением» взглядов группы на ожидавшийся поместный собор.
Попутно отметим, что группа готовила также третью записку «о предметах, подлежащих предстоящему собору» (С. 332), текст которой, вероятно, должен был написать в Киеве Евгений Зотикович Капралов[147].
Во внутренней жизни группы «32-х» в этот первый период ее существования можно выделить несколько тенденций.
С момента публикации первой записки группы в «Церковном вестнике» и благословения деятельности «32-х» митр. Антонием статус группы резко изменился – начался публичный период ее существования: «Дальнейшая деятельность его (кружка. – Ю.Б.) стала гласной. Он привлекает к себе большее и большее внимание как со стороны духовенства, так и со стороны мирян; из последних некоторые вступили в состав кружка и приняли в его работах деятельное участие»[148]. Группа, возможно, неожиданно для себя, попала в поле острой газетно-журнальной полемики и была вынуждена реагировать на те вызовы и вопросы, которые поступали к ней со всех сторон.
Характерен в этом отношении «печальный» (по выражению свящ. Константина Аггеева) инцидент с проф. СПбДА Н. К. Никольским. Он обратился к петербургским священникам в газете «Новое время» с упреком и вопросом, почему они скрыли свои имена. Кто они? Почему не назвали себя? Кто они по своему положению и авторитету, насколько сведущи в истории и канонике? Отсутствие ответов на эти вопросы вызывало «подозрение, что дело идет не о пользе церкви, а идет борьба за власть, за личные преимущества»[149].
В день публикации статьи Никольского