Затем одельтерская полиция прочесала территорию особняка. Здесь, правда, она не нашла ничего, кроме подмерзших следов слуг, колеи от повозки с мусором и втоптанной в грязь брошюрки «Освобождения» с портретом «Императора Дуакрона» с размокшим и поплывшим лицом. Должно быть, принесенная ветром листовка пролежала в грязи уже несколько дней.
Главным обстоятельством, осложнявшим расследование, оставались закрытые в хозяйской спальне окна и двери. Причем закрытые изнутри – и одно это превращало версию с самовозгоранием во вполне жизнеспособный сценарий.
Кавиз Брийер вспомнил, как перед уходом из особняка он успел перекинуться с Ройемом Исангаром и Годварсом Буке еще парой фраз.
– Итак, все случилось во время приема, как раз после выступления Императора и как раз перед началом несостоявшейся конференции. По-моему, политические мотивы очевидны, – заключил Годварс Буке.
Советник Тайных дел огорошил его злобным взглядом.
– Что ж, будем рассматривать их как главную причину убийства, – пожал плечами Кавиз.
– Что еще нам известно? – наконец подал голос Ройем.
– У дома вроде бы видели незнакомую женщину. Видели экипаж, отъезжающий от главного входа в неурочное время. Темный, с темными дрожками, один из сотен таких же, а лошадьми якобы управлял немолодой седой человек – точно такой же, как и другие возницы.
– Ничего вразумительного. Но мы надеемся на вас, – нервно выговорил Исангар, отвернувшись от Буке и обращаясь к Брийеру.
Тайный советник умолчал о том, что отдельное расследование будет вести его собственное ведомство – и даже не по прихоти Императора, а по желанию самого Советника.
Но что бы ни говорил граф Исангар, вера в себя у месье Брийера пошатнулась. Он не понимал, как все это могло случиться, и поэтому выход для него был один: потолковать с лучшим специалистом по магическим преступлениям.
Лангерье Надаш, мирно сидевший у камина за учебником по экономической науке, был уже невероятно стар, – но разум его, однако, сохранил прежнюю живость. Поэтому месье Надаш с упоением проводил часы за расчетами и делал заметки на полях учебников. Иногда он даже адресовал их авторам письма – благодарственные или гневные, в зависимости от того, насколько полезными он нашел их труды. Иногда он получал ответы – благодарственные или гневные, в зависимости от того, насколько полезными экономисты