Арлетт неожиданно усмехнулась, а отец Ивье сощурил свои маленькие глазки.
– Ты можешь попробовать, – сказал преподобный. – Старый друг говорил мне о своем намерении поехать в Этидо, пробыть там пару недель и вспомнить свои уроки… хм… музицирования. Поверь мне на слово, играет он прекрасно, так что можешь пойти в филармонию… или… хех… – Настоятель принял такой заговорщический вид, будто собрался поведать своему должнику государственную тайну, – в гостиницу «Лю Солидитэ». Спросишь месье Алентанса. Когда встретишь его, скажи, что ты от человека, которому он обязан жизнью.
– А после этих слов ваш знакомый не отправит меня куда подальше? – вдруг нашелся Берм.
– Можешь быть спокоен, – улыбнулась Арлетт. – Он же редкостный хитрец. – Мадам Гесе улыбнулась еще раз. – Хитрец…
– И не вздумай там играть! Ты ведь прекрасно знаешь, чем это может закончиться, – хохотнул отец Ивье и залпом осушил свою кружку.
– А я как раз думал, не предложить ли партию! – обиделся в шутку Берм.
Кто знает, может, вечер и продолжила бы карточная игра, и, возможно, по счастливой случайности Кадван смог бы отыграть у отшельников свой долг. Но хмель, подернувший рассудки мадам Гесе, преподобного отца Ивье и отставного шулера, вызвал у них чрезвычайную леность – и не собирался отпускать их так же легко и непритязательно, как прощается не вовремя зашедший старый знакомый.
Глава 7
Три тысячи экю
Когда едва покинувший университетские стены, никому не известный следователь Кавиз Брийер получал задание расследовать простенькие преступления, он научился не доверять своей памяти и толстым кипам официальных бумаг. Вместо этого он приноровился укладывать криминальные детали и отношения подозреваемых в изящную, только ему понятную схему и для каждого нового дела заводил новую записную книжку.
Шли годы, схемы становились пестрее, расследуемые преступления – сложнее, и наконец детектив Брийер разыскал одного занимательного месье. Тот два или три года назад задолжал одельтерскому банку крупную сумму, а затем пропал без вести. После его поимки все столичные газеты трубили о том, как умен и ловок был преступник, как грамотно он путал следы и ухитрялся даже расставлять для полиции ловушки (впрочем, пресса любит приукрашать действительность) – и как умело обходил их молодой детектив. И пускай поимка эта и не была взятием группы убийц, колесивших по свету и учинивших десять процентов мирового криминала, случай с «найтеринским должником» принес Кавизу известность и вдобавок повышение на службе.
В новой, заведенной утром 2 ноября 889 года записной книжке Брийера схемами были изрисованы уже четыре листа. К схемам прилагались мелкие надписи, пестревшие словами «убийство», «возгорание» и «самовозгорание», и за каждым из них непременно следовал вопросительный знак. Ненавистные эти маленькие ехидные символы, точно издеваясь, выглядывали тут и там.
Месье