– Сережа… сколько тебе лет?
– Сорок пять. Я старый для тебя.
– Каждая женщина подсознательно ищет себе еще одного папу.
– Буду знать. Кстати, завтра суббота. Что ты планируешь делать?
– Обычно мы с подругами мотаемся по городу, вместе с детьми. От кино и театра, до аквапарка и аттракционов на Крестовском.
– Понятно. Может быть, найдешь время в воскресенье? Я бы хотел увидеться. Можно посидеть где-нибудь на Невском, если ты, конечно, не против.
– Я попробую пристроить дочку к бабушке.
– Тогда я позвоню в субботу вечером, удобно?
– Конечно.
– Где ты живешь?
– На Ладожской.
– У тебя своя квартира?
– Снимаю, но скоро перееду в свою. Взяла ипотеку.
– Я понял.
Сергей довольно интеллигентно расспрашивал о Катьке, общается ли она с отцом; о моих родителях, и даже под конец задал сакраментальный вопрос, не встречаюсь ли я с кем в текущий момент жизни. Целый час мы говорили только обо мне. И ни слова о Сергее Валентиновиче Ефимове, как будто между строк все было известно. Я так и не решилась задать ни одного вопроса; последний час поездки прислонились друг к другу и спали, будто два школьника.
Остаток осени мы встречались два-три раза в неделю, как только находили свободное время. На работе изо всех сил соблюдали конспирацию. В конце рабочего дня каждый выезжал на своей машине в соседний переулок; я бросала папину «девятку» на маленькой стоянке, прыгала на заднее сиденье, и мы ехали к Сергею домой. Начальство проживало на Петроградской, в старом-престаром фонде, на первом этаже. Оказалось, его семья была собственником этой квартиры еще с дореволюционных времен и по удивительному стечению обстоятельств не потеряла имущество. Его прадед был белым офицером, он погиб во время Первой мировой; деду пришлось писать отречение от родителя, потому что детям дворян нельзя было поступить в Политехнический институт; по странной иронии судьбы дед и отец отдали всю свою трудовую жизнь КГБ и службе во внешней разведке. От ста с лишним лет безумной и трагичной истории остались три вещи – эта квартира, хорошо сохранившаяся фотография офицера царской армии и его жены с двумя сыновьями, да еще табличка около дверного звонка – «г-н Ефимовъ».
Большая, трехкомнатная, холодная и очень пустая квартира. Ни намека на существование женщины или детей, пусть даже в прошлом. Только фотография двух конопатых мальчишек на письменном столе; значит, было очень-очень больно.
Из-за Катьки оставаться на ночь получалось редко, да и вообще из-за больших расстояний между домами все происходило впопыхах. Но в те редкие ночи, когда никуда не надо было спешить, я понимала, какие разные бывают мужчины. Бывает, нет места ярости и безумию, как будто каждый раз есть последний. Бывает, густое ароматное облако медленно обволакивает