Но у неё теперь большая радость: уже смирившись с тем, что остаток жизни они с мужем проведут вдвоём, гуляя с собакой, читая книги и попивая чай с зефиром по вечерам, она узнала, что на свет должен появиться новый человек.
«А я уж думала, что к старости сменю Маргариту Генриховну на её месте мировой матушки».
Вместе с ощущением праздника пришла лёгкая томность и лень, которой Фаина не помнила с юных лет. Вся её жизнь была выполнением домашних заданий, начиная со школьной скамьи и заканчивая последним местом работы. А теперь её волновало только лето и долгие холодные месяцы, которые предстояло пережить.
Её окликнул муж, и она отдёрнула руку от платья.
Большой, в тёплом пальто, с тяжёлым портфелем, он наклонился к ней, чтобы обнять, и она почувствовала его шершавую щёку на своей шее.
– Не побрился?
– Не успел что-то, – он небрежно махнул рукой, и над носом-картошкой блеснули игривые глаза.
– Пошёл. Пока.
Он положил широкую ладонь ей на живот.
– И тебе пока.
«Я больше не могу терпеть детей», – призналась она ему как-то бессонной ночью, когда в очередной раз ученики облили чем-то сладким, вроде сока, её учительский стол.
«Подожди, – шептал он, гладя её выцветшие волосы своей большой сильной ладонью, – свои дети – это совсем по-другому».
В тот день, когда она узнала о том, что беременна, щёлкнул какой-то выключатель, и Фаина поняла, что муж был прав.
Она вернулась к зеркалу. Сарафан и что-нибудь яркое сверху. Её бледное лицо покрыл румянец.
«Если до лета ещё далеко – летом буду я».
– Так у нас, оказывается, новенький? – Фаина Рудольфовна встала со своего места и посмотрела в дальний угол.
Дети дружно засмеялись.
– А что тут смешного?
– Он не новенький. Он тут с сентября, Фаина Рудольфовна, – странным голосом сказал Емеля Колбасов.
– Не выдумывайте!
– Мы не выдумываем. Вы, наверное, просто не замечали его, мы ведь сегодня первый раз в этом кабинете занимаемся.
– Как зовут?
– Кеша, – крикнул кто-то из класса.
– А почему сам не отвечаешь? – серьёзно спросила Фаина новенького.
На неё смотрели необыкновенные зелёные глаза, чистые, как изумруд. Казалось, они видят всю её душу.
– Он что, теперь всегда будет с нами ходить на уроки? – спросила курносая девочка с первой парты, давясь от смеха.
– Да, всегда. А почему вас это так удивляет и смешит? Разве у вас впервые меняется состав класса?
– Но он же птица! – угрюмо крикнул губастый мальчик со сросшимися бровями.
– Что? Какая птица?
Фаина Рудольфовна растерянно посмотрела перед собой. Да, в клетке, за новеньким, действительно находилась птица. Там жил волнистый попугайчик. Но новенький-то сидел перед клеткой на последней парте: зелёные проницательные