– Проголодалась? – спросил я. – Или просто выпьешь?
– Как хочешь.
Я вздохнул.
– Ну, ты сегодня вечером ела?
– Нет.
– Значит, наверняка голодная.
– Да не очень. Ты разве не хочешь подсесть к своему другу?
Пианино стояло в той части, где пьют, но близко от открытой двери в ресторан, чтобы едоки тоже могли слушать музыку. Тони играл спиной к нам и пока не заметил, как мы пришли.
– Неважно, где мы сядем, – сказал я.
– Я думала, в этом весь смысл нашего прихода.
– Мы пришли, потому что сюда приятно ходить. Я даже не знал, что он сегодня здесь будет.
Должно быть, я повысил голос, поскольку Тони меня услышал, обернулся и помахал левой рукой – другая продолжала симпатичное маленькое арпеджио в фа-диез миноре.
– Давай пройдем, – сказал я, показывая на ресторан.
– Я не хочу сидеть и смотреть, как ты ешь, – сказала Мэделин.
– Сама ничего не будешь?
– Да нет.
– Ну так чего ж ты так не сказала? Ладно, хорошо, просто выпьем.
– Но ты же голодный.
– Да господи боже мой.
Я сел за ближайший столик и взялся просматривать винную карту.
Она села рядом и сказала, выскальзывая из пальто:
– Ты трудный, Уильям.
У меня в уме всплыла песенка:
Временами я бы мог ее убить
Но не хотелось, чтоб с ней что-то случилось.
Я знаю, знаю, это не шутка[16]
– Привет юным влюбленным, – сказал Тони.
Мы принялись за вино – славную холодную бутылку «Фраскати», – а он теперь стоял над нами, сияя нам сверху вниз, ждал приглашения.
– Есть пара минут? – спросил я, жестом показывая на стул.
– Спасибо.
Мы попросили третий бокал.
– Хорошая версия, – сказал я.
– В смысле – Коул Портер?[17] Да, я решил попробовать в другой тональности. В «ля» раньше никогда не играл. Так она солнечней звучит отчего-то. Ну. – Он щедро налил себе. – Как оно все движется?
Я надеялся, что он заговорит с Мэделин, но вопрос его был, очевидно, адресован мне, и я уже понимал, что мы сейчас пустимся говорить о музыке, а ее из беседы исключат.
– Ну, мы в последнее время не очень много репетировали, – сказал я. – Завтра будет впервые за неделю с лишним. Мы от последнего выступления отходили. Крутовато пришлось.
– Да, ты об этом упоминал.
– Я с Честером переговорил. Он очень извинялся, сказал, что больше не будет нас в такие места вписывать.
– Так а Мартин что? Повязки уже сняли?
– Да, пару дней назад, судя по всему. Теперь уже гитару почти может держать.
– Жуть.
– Ну, сам же понимаешь – учимся на собственном опыте. Теперь-то знаем, что не стоит играть там, где у винного официанта на костяшках набито «ценю» и «убью».
Тони прокурорски улыбнулся, словно набрал еще одно очко в длительном