Он тоже узнал ее. Немного придя в себя, Лина наконец начала разбирать слова и тогда услышала вопрос:
– Мы ведь живем в одном дворе, так?
– Да, – ответила она севшим голосом. – Вы в подъезде напротив…
– Тем более пора познакомиться, – сказал он и, мельком взглянув на нее, протянул ей руку. – Александр. Или Алекс.
– Я знаю…
Она и в самом деле слышала однажды во дворе, как его называла жена.
– А тебя как зовут, детка?
– Лина.
– Неплохо, – кивнув, произнес он. – По крайней мере, у родителей есть фантазия.
– А мою сестру зовут Марго.
– Слышу в голосе мстительные нотки. А что? Марго – тоже красиво. Нет?
– Нет.
– Ладно, нет так нет…
Он остановил машину возле своего подъезда. Лина с легким сожалением увидела, что двор почти пуст, если не считать стайки малышей, играющих с мячиком. С другой стороны, в настоящий момент отсутствие свидетелей было даже к лучшему, учитывая мокрый зад и грязную одежду. Может быть – усиленно начало работать воображение – ей еще не раз придется выйти из этой шикарной машины и войти в подъезд вместе с этим шикарным взрослым мужчиной, только она уже будет в красивом платье, в туфлях на каблуке (можно взять у мамы, у нее есть модные, «на выход», белые), и с высоко поднятой головой.
– Я вам сиденье испачкала… – сказала Лина.
– Ничего, высохнет – я щеткой почищу. Вылезай. Сейчас пойдем к нам, будем приводить тебя в порядок.
Лина опустила голову и следом за ним поспешила к подъезду. Он открыл дверь, пропустил ее вперед. Она юркнула внутрь и испытала немалое облегчение, попав наконец в полутьму, подальше от посторонних глаз, – все же вид у нее сейчас был почти что неприличный. Или точнее – совсем неприличный.
***
В том юном возрасте, да и в более старшем тоже, она в последнюю очередь обращала внимание на вещи материальные – квартира, ремонт, наряды, украшения и тому подобное были для нее совсем незначимы и малоинтересны. То, что могло ее заворожить, существовало вне мещанских категорий: внешность, голос, улыбка, взгляд. Как всякий романтик, Лина выбирала глазами и ушами, а вовсе не разумом. Так она выбрала Гиля, так – избежала знакомства с алтайским мальчиком, так была сражена наповал тридцатисемилетним Алексом Пулитцем.
Впрочем, он и в самом деле тогда был очень хорош. Худощавый – и при этом развитый физически, с сильными красивыми руками, подвижный, легкий, – он одним своим обликом сразу производил впечатление, которое лишь усиливала его художественная внешность. На худом лице бриллиантами сияли совершенно необыкновенные глаза редкого ярко-голубого цвета. Лина, кстати, тогда еще не видела бриллиантов