Городок пригоршней далёких огней всплывал и таял за цепочкой холмов по мере их неспешного шага. Ежесекундно жёлтые глаза Энки исподволь отмечали движение мысли его спутницы одновременно с его собственными быстрыми, как огонь мыслями насчёт дренажных канав и плотины там, дальше по реке. Именно этак – огнём по воде.
Русло ручья расширилось и оказалось забранным в камень. Каждый из них, почти каждый побывал в тёплой ладони Энки-строителя. Луны смотрели на дело его рук – он надеялся, – с той же любовью.
Мандала – великое место посадки – где первый шатун под стук стольких сердец вбил своё лёгкое тело в долину неназванной одинокой земли, лезла в поле обзора, как и подобает истинному произведению расчётливого гения.
Тяжкие будто раздумывающие, сделать ли следующий шаг, хребты – врата на континент берегли её покой. Конвоиры или хранители, они не были вполне осведомлены о своём статусе, как и нынешние обитатели долины.
Слева, по мере их пути, тихие вышки эрликонов прятали ненужные здесь заряды. Мир непуганой земле.
– Вот мы и дома.
И он ловко перехватил её руку. Он увёл её с дороги, ведущей в городок, где её ожидал уют одиночества и блаженные струи горячей воды. Вдалеке ночное пение волов – вернее, тот хриплый заполошный вой, коим сии твари отмечают перепады своего настроения, отвлекал Нин.
– Зачем ты устроил свой дом так далеко? – Проворчала Нин. Он не ответил.
Звуки растревожили её – в конце концов, волы были делом её рук, столь же дорогие её сердцу, как плотина, и камни, и смутно видная отсюда оранжерея принадлежали ему. Только её дети шумнее и назойливей.
Туман мешал ей чувствовать себя в безопасности – Явление не выходило из её памяти. Она подтвердила это сама, поёжившись на порожке и озираясь на площадке крыльца, поднятого на сваях над рекой, подавшей здесь голос настойчиво, но не фамильярно – как настоящий, пусть и скучноватый друг.
– Подумать только, я совсем выпустила из виду, что, кроме медведей, здесь могут обитать другие крупные хищники.
Он открыл перед нею дверь.
– Хищники?
С этим словом он показал ей рукой сразу две вещи – дамы вперёд, и – ну, давай говори.
– Ты видел его зубы?
– Наконец, ты признала, что он – это он.
– Вот бы такое маленькое сделать. – Сказала она, уже в узких сенцах домика.
– Ты видела его руки?
– А что?
– Они могли бы держать мотыгу.
2
– Повернись, избушечка, ко мне передком.
Хибарка Энки выглядела престранно – он ухитрился приподнять свой сборный дом на четырёх каменных столбах. В трёхлунной затуманенной тьме, где сверхчувствительным нервишкам аннунаков чудился свет Первой Звезды – а ведь ей только утром явиться – дом на ножках реял над водой.
На естественном, недоступном подводным водам холме, поместился «внутренний» дворик – плита керамики вроде видовой площадки,