Иван откинулся на спинку стула, подумав с некоторым разочарованием: избитый прием. Одна черная, другая белая. Черная – в белом, белая – в черном. Интересно, которая из них – Диана, а которая – Лора? Мулатка была хороша – двести двадцать вольт сексуального заряда чувствовались в ней даже сейчас, когда она была абсолютно неподвижна. Черные кудри длиной ниже пояса были старательно вымазаны каким-то средством для волос, подавляющим их пышность, но вместе с тем не сковывающим свободы, не лишающим жизни. Алый чувственный негритянский рот, большие карие глаза и грудь, наверняка накачанная силиконом, но скромно, без излишеств. Вполне могла бы такая грудь уместиться в одной ладони, и тесновато было бы ей совсем чуть-чуть. Дерзкий пирсинг в ушах и на правой ноздре, неимоверное количество серебряных браслетов на тонком запястье. Хорошая штучка. Наверняка очень вкусная штучка.
Вторая девушка была менее выразительной с точки зрения представителя белой расы и, конечно, не такой экзотичной. Белокожая, черноглазая, с пышными светло-русыми волосами, струящимися легкими волнами чуть ниже плеч. И размер груди маловат, такая грудь утонула бы в его ладони. Ручки тоненькие, ножки тоненькие, бедра почти неразличимые – не девушка, а ветряная мельница. Такой бы колесом по сцене ходить, а не эротические танцы отплясывать.
Иван снова перевел взгляд на мулатку, предвкушая собственные впечатления чуть ниже пояса. Ну и эстетические, конечно, тоже. Права ведь Маруся: танец – это искусство…
Маруся и вправду оказалась права: никакой это был не стриптиз. Это был танец на грани стриптиза. Но какой танец!
Суть постановки в принципе тоже не отличалась большой оригинальностью: белая девочка изображала недотрогу, а черная девочка пыталась довольно агрессивно сломить ее сопротивление. Недотрога у белой девочки получалась прекрасно, очень натурально, и Иван не раз с удовольствием замечал практически настоящий, совсем не наигранный страх в ее черных глазах, когда мулатка особенно активно начинала ее домогаться.
Но потом все вдруг изменилось. Белая девочка то ли не выдержала натиска, то ли ощутила внезапно всю прелесть своей искусительницы – и стала вдруг мулатке поддаваться. Сначала робко, потом все более раскованно, все более активно… Теперь напряженное внимание было приковано уже к ней, и только к ней, и Иван вдруг заметил, какая она гибкая, какая нежная, какая страстная, и почувствовал, как безумно она хочет эту мулатку… и, черт бы их побрал… ведь он даже ревнует и безумно завидует этой мулатке, что не он, а она сейчас… вот сейчас уже, прикоснется… вот, почти прикоснулась…
Самым потрясающим было именно то, что за все время танца девчонки так и не коснулись друг друга. Ни разу. Но когда стихли последние аккорды музыки и танцовщицы застыли, стоя вплотную,