Петру были свойственные трагические и резкие высказывания, шекспировские жесты, что было свойственно и остальным Романовым. Придворный Нартов как-то рассказывал: «Однажды, когда в Петербург приехали плясуны и акробаты, Петр заметил: „Здесь надобны художники, а не фигляры. Петербург не Париж. Пришельцам шатунам сорить грех“. Уезжая же из Парижа и сокрушаясь, что должен покинуть место, где цветут науки и искусства, неожиданно прибавил: „Жалею, что этот город рано или поздно от роскоши и необузданности претерпит великий вред, а от смрада вымрет“».
Как-то король Англии во время пребывания там Петра заметил, что русский царь имеет пристрастие только к морскому делу, а при виде красивых зданий и садов остается равнодушным. На картины Кенигстонского дворца Петр не обратил никакого внимания, зато заинтересовался замеченным на камине королевского кабинета прибором, который указывал направление ветра. Действительно, и в Англии Петр в свободные минуты успевал заниматься столярным делом. Англичане посчитали это мелочным, но в газете за 6 февраля 1698 года опубликовали описание некоторых предметов мебели, которые изготовил русский царь. В Голландии Петр изучал граверное дело. Одна из сделанных им гравюр изображала победу христианства над исламом, в стиле не так давно избранных династией приоритетов.
Пробовал себя Петр в архитектурном деле, выстроив для себя дворцы, Зимний и Летний, на берегу Невы. Главные части здания не соответствовали флигелям и образовывали неуклюжие углы. Но царь распорядился сделать двойные потолки, чтобы получилась иллюзия деревянного домика. Принимал участие и в начертании плана Петропавловской крепости.
Петр обладал невероятной силой воображения. Может быть, эта сила и помогла ему окончательно «поднять Россию на дыбы», перевернув ее вверх дном. В последние годы жизни он мечтал возобновить колосса Родосского между Кронштадтом и Кроншлотом и поставить громадный маяк, под аркой которого могли бы проплывать большие корабли, а наверху возвышались бы крепость и маячный огонь. Он был как бы Геркулесом, орудовавшим в государстве лилипутов. Или слоном в посудной лавке. На выбор.
Петр вообще любил все яркое и победное, потрясающее ум и чувства.
Яков Штелин, автор многих историй о Петре Первом, рассказал, что взирая на огонь, царь сказал прусскому посланнику: «Мне нужно увеселительным огнем приучать мой народ к огню сражения. Я опытом узнал, что тот и в сражении меньше боится огня, кто больше привык к увеселительным огням». Он любил и биение фонтанной струи, – всё через край, всё на разрыв аорты. Но в Петергофе рядом с версальской красотой Большого дворца устроил свой огород, где цветы, приятные глазу, росли рядом с какой-нибудь брюквой.
Петр был подвижным человеком с актерским темпераментом. Он был прирожденным режиссером массовых народных праздников, как бы сейчас сказали. Шоуменом государственного масштаба.
27 июня в день празднования Полтавской победы на площади