Визьо, который, будучи в свое время марсовым, путешествовал гораздо больше отца, заявил, что это восхитительно. Он никогда бы не подумал!.. Ведь он кое-что в этом понимает. Мой дядя Рудольф, с самого начала изображавший на аттракционах трубадура, присутствовал здесь не как иллюстрация рассказа. Он просто находился в лавке вместе с другими, наряженный в лохмотья, хихикал без причины, делал птичек из бумаги и ждал ужина.
Мадам Меон в своем окне была очень обеспокоена тем, что все соседи собрались у нас. Она подозревала, что готовится заговор. Бабушке возбуждение отца внушало отвращение. Она не приходила к нам восемь дней. Каждый вечер он начинал свой рассказ, и все с новыми подробностями. Рудольф получил бесплатные билеты, и в воскресенье мы все втроем устремились в эту толчею.
На площади Конкорд толпа буквально втянула нас внутрь. Не успев прийти в себя, мы очутились в Галерее Машин, происходящее напоминало стихийное бедствие в прозрачном соборе, сделанном из стекла. Здесь стоял такой шум, что моего отца уже не было слышно, но он все же продолжал надрываться. Пар вырывался изо всех отверстий. Там были чудесные кастрюли высотой в три дома, сверкающие рычаги, проникающие, казалось, в самый ад… Под конец мы дрогнули, не выдержали и вышли… Мы пошли посмотреть большое Колесо… Но все-таки на берегу Сены было лучше.
Площадь была украшена просто потрясающе… Два ряда огромных пирогов, фантастические пирожные с кремом, забитые балконы, пляски цыган, закутанных в яркие ткани, при свете маленьких лампочек, горевших, хоть и был день. Расточительность. Бабушка была права. Мы пошли дальше, стиснутые со всех сторон. Я находился на уровне ног, было столько пыли, что я не видел, куда иду. Я глотал ее и выплевывал что-то вроде цемента… Наконец мы дошли до «Северного полюса»… Приветливо улыбающийся путешественник, закутанный в меха, что-то рассказывал, но так тихо, как будто по секрету, почти ничего не было слышно. Отец сразу ввел нас в курс дела. Наступило время кормления тюленей… Они так сильно верещали, что выдержать было невозможно. Мы опять ушли.
В большом Лимонадном дворце мы издалека увидели на красивом движущемся прилавке прекрасный бесплатный оранжад… Но нас от него отделяла целая толпа… Возбужденные люди стремились добраться до стаканов. Жажда безжалостна. От нас вообще ничего не осталось бы, решись мы туда полезть. Мы ретировались через другой выход… И пошли к туземцам…
Мы увидели только одного за решеткой, он варил себе яйцо. Он не смотрел на нас, поворачиваясь к нам спиной. Здесь было тихо, и мой отец снова принялся с воодушевлением разглагольствовать, ему хотелось посвятить нас в экзотические обычаи тропических стран. Он никак не мог остановиться, негру это тоже надоело. Он ушел в свою хижину, предварительно плюнув в нашу сторону… Но я уже ничего не видел и не мог открыть рот. Я так надышался пылью, что у меня все было забито. Мы двинулись к выходу, попадая из одного водоворота в другой. Я ковылял и спотыкался до самого Собора Инвалидов. Нас едва