– Эй, там, наверху! Ты живой?
– Почти…
Дмитрий усмехнулся.
– Ну, а кто говорил, что будет легко… – насмешливо добавил он и чмокнул Эрика в живот. – Я-то лично как выжатый лимон сейчас.
Дима накинул одеяло, укрыв себя по плечи, а друга до талии. Немного придя в себя, он снова задрал голову:
– Эрик, хочешь, кофе сварю?
– Хорошо бы, но, боюсь, у нас тут и растворимого-то не найдёшь, – ещё тяжело дыша, ответил парень.
– Обижаешь. Я все предусмотрел, прихватил и кофе. Сейчас вот встану и сварю.
Эрик ласково потрепал волосы на голове друга:
– Поднимайся уже повыше, на подушку, варильщик, отдохни немного.
Дима улёгся рядом, опершись локтем на подушку, убрал несколько мокрых прядок волос, прилипших к лицу Эрика, и внимательно смотрел на него с нежностью и каким-то умилением. Этот высокий хрупкий парень, почти мальчик, напоминал ему сейчас большую, безумно красивую тряпичную куклу с утомлённой, но такой счастливой улыбкой на лице, смотрящую на него слегка затуманенными глазами с восхищением и обожанием.
– Спасибо тебе… За всё… Я люблю тебя, – прошептал Дмитрий, потом наклонился и, прикрыв глаза, глубоко вдохнул такой пьянящий аромат этого почти до физической боли любимого и заласканного им тела. Он потёрся носом о нос и легонько поцеловал Эрика в губы, как бы впитывая тихий шелест долетевшего: «Я тоже люблю тебя».
Перегнувшись через Эрика, Дима достал с прикроватной тумбочки пачку сигарет и зажигалку и с жадностью закурил, затягиваясь с явно огромным удовольствием. Эрик сам не курил, но запах дыма любил. Докурив, Дима чмокнул друга в плечико и сказал:
– Я пошёл варить кофе, а ты отдыхай, – укутав Эрика по шею одеялом, парень отправился на кухню.
– Погоди, ты же не знаешь, где что лежит. Я сейчас приду, – крикнул вдогонку Эрик.
В проёме двери показался Дмитрий.
– Лежи уже. А то я на кухне заблужусь! – ответил он насмешливо и вновь исчез.
Эрик лежал на спине, закрыв глаза, закинув руки за голову, и блаженно улыбался. Эта глуповатая улыбка никак не хотела уходить с лица. Тело его пело, ещё не забыв жаркие ласки Димы, душа переполнялась любовью и нежностью к этому ставшему родным и близким парню. Эрику казалось, что пространство и время сошлись в одной точке – здесь и сейчас, что больше нет ни холодной осенней Москвы, ни родных, ни друзей, ни знакомых, никого и ничего. Казалось, что всё, что было с ним даже сегодня утром, было давным-давно. Из почти семимиллиардного населения планеты остались только двое – он и Дима, здесь, на даче. И это будет продолжаться бесконечно долго. И пусть это продолжается вечно! Он стал задрёмывать, почти заснул, но вдруг урчание в животе вывело его из забытья.