Покидать дом Вячеславу было незачем, и он выходил из квартиры только для того, чтобы спуститься в магазин, располагавшийся в двух шагах, да изредка встречался с дочерью. День сменялся днём, одинаково пустым, бессмысленным, серым. Всё это время он жил в Интернете, жил чужими радостями и горестями, читал все подряд блоги Живого Журнала. Зимой Москву охватила мода на Facebook, но Вячеслав не торопился заводить там свою страничку. Социализация его стремилась к нулю, и это было настолько необыкновенным явлением в его деятельной жизни, что он, как заворожённый, только следил, как она тает, оседает подобно огромной снежной глыбе под лучами апрельского солнца. В каком-то смысле ему выпала участь его отца, только своё Ватерлоо он встретил в гораздо более молодом возрасте. "Вот и закончилась жизнь, – иногда приходило ему в голову, – неужели?" Ему было всего сорок пять, он чувствовал ещё в себе силы и энергию, но прилагать эти полезные качества ему, выброшенному из жизни, было просто некуда.
Когда делать было нечего, а делать было решительно нечего, Вячеслав подолгу смотрел в окно, и иногда видел, как на балконе соседнего дома седовласая бабушка в голубом халате, приговаривая что-то ласковое, расчёсывала большим гребешком рыжего котика, жмурившегося от удовольствия, или рассекающие бульвар бесстрашные мотоциклисты привлекали его внимание. Из окна Вячеславу был виден бульвар Яна Райниса, зады довольно известной в столице галереи "Тушино", где, кстати, когда-то давным-давно, в те времена, когда чересчур навязчивые мысли о Пражской весне не шутя угрожали благополучию, проходила первая персональная выставка фоторабот Михаила Рябинина. Галерея выстояла под всеми бурями, снесла все удары рыночной экономики и в последнее время даже обновилась, будто умело и вовремя вколола себе ботокс, только теперь на задах, как необходимая дань времени, вмонтировалась круглосуточная сауна "Клеопатра", – непристойная шутка подвыпившей московской окраины, – и в любое время дня и ночи взгляд Вячеслава обращали на себя автомобили, подъезжающие к непроницаемой двери и вываливающие перед ней вызывающе одетых девиц и компании подвыпивших мужчин.
На соседней улице, через небольшой парк, куда выходило окно его бывшей детской комнаты, работал "Спорт-бар". В сущности, "Спорт-бар" представлял собой обыкновенную пивную с телевизионными панелями, и, несмотря на название, сложно было сказать, чему здесь отдается предпочтение: спорту или всё-таки пиву. Стены были украшены фотографиями полногрудых немецких девушек и плакатами с марками пива. Завсегдатаями этого заведения были мужчины средних лет, главным образом, жители окрестных домов. Конечно, среди них имелись страстные любители футбола, но большинство из пьющих поглядывали на экран мельком, занятые