Модные мнения, которых нахватался Сергей Леонидович в студенческой среде, совсем не согласовались с мечтами Ремизова, но, конечно, не ему, мальчишке, было возражать против них. Долгая жизнь, личная деятельность, наблюдательность сформировали в Ремизове убеждения, которых не в силах были поколебать никакие внешние перемены, хотя бы и казались они кому-то предвозвестниками новых общественных начал. Повращавшись в казанском обществе, Сергей Леонидович скоро различил, что группа так называемых либералов столь же мало составляет нечто цельное, единодушное, как и группа так называемых самобытников. И там и тут господствовало такое разнообразие стремлений, в силу которого расстояние между оттенками мнения оказывалось часто ничуть не меньше, чем расстояния между самими мнениями. Одни стояли за Земский собор допетровской эпохи, другие за Земский собор с Думой при нем, иные за выборы цензовые, другие за прямые, одни – за народное представительство с сохранением власти самодержца, те – за республику по французскому типу, эти за Учредительное собрание, и, самое удивительное, все они так ловко, с таким знанием деталей и подробностей, с таким чутким предвидением всех тех неисчислимых бед, которые навлекутся на отечество непринятием именно их программы, отстаивали свои убеждения, что прямо-таки кружили неискушенную голову Сергея Леонидовича, как кружит в первом вальсе голову провинциальной пансионерки офицер запасного полка.
– Я враг конституции, – заявлял Ремизов. – Видишь ли, народ у нас таков, что сначала все перегрызутся, а потом эта всенародно избранная Дума из государственной превратится в боярскую. Народное представительство? Да. Но в каком виде? Для России парламент не нужен. Народы Запада дошли до нынешних форм управления путём продолжительной эволюции, а мы хотим сразу сделать большой скачок в область неизведанного. Для России должна быть выработана особая форма государственного устройства, вытекающая из бытовых и духовных условий страны. Обеспечьте наш частный быт; – осуществите местное самоуправление согласно первоначальной мысли, его нам даровавшей, – дайте земле русской возможность через людей, ею излюбленных, высказывать общественное мнение о пользах и нуждах страны и участвовать в устройстве и ведении её общих дел. Предоставьте русским людям то право, которым пользуются граждане всего образованного мира, – право свободно и за своею ответственностью высказывать свои мнения и чувства; и не станет у нас нигилизма и, что ещё важнее, – не станет и других недугов, как томящих, обессиливающих и убивающих. Дело ведь вот в чём: вся Россия держится царской властью. Власть эта сейчас, положим, в слабых руках. Но выиграет ли она от того, что наполовину перейдет в руки Думы? Нет, вероятно, она ослабеет. Всё дело в том, найдётся ли в Думе сильный человек? Сама же Дума немногого стоит. В одной руке вся власть лучше, чем в двух. Совещательная Дума могла бы регулировать, вдохновлять власть, придать