И тут меня насквозь пронизало холодом. «Гуля, – обратился я к женщине своей мечты, – а ты знаешь, что согласно вступающему в силу закону стерилизуют не только меня, но и нашу дочь. Она ведь дочь чиновника, а возможно и депутата. У нее не будет детей, не будет семьи. А если я уйду из власти, все это обойдет ее стороной. Не будь такой близорукой, Гуля, подумай о девочке.»
«Я уже подумала, – последовал ответ. – Не бойся, ее не стерилизуют. Ты ведь ей только юридический отец, а генетический отец у нее совсем другой. Он не чиновник, не депутат. Поэтому у девочки будет счастье, будет семья.»
«Эх, как плохо попадать в параллельный мир не с самого начала! – с досадой подумал я. – Много чего не знаешь о своих близких.»
«Кстати, – продолжала моя жена. – Ты представляешь, что сегодня сказал личный психолог, приглашенный к моему попугайчику? Он сказал, что у попугайчика развивается невроз. И знаешь, на какой почве? – На сексуальной. Попугайчик – самец. У него вырабатываются соответствующие гормоны. Он, находясь со мной в одной спальне, принимает меня за самку попугая и испытывает ко мне сексуальное влечение. Он собирается мной овладеть. Но тут в спальне появляешься ты – самец, более крупный, нежели он. Попугайчик чувствует, что вынужден отступить. Его влечение не получает реализации, и в результате развивается невроз. Так что, дорогой, тебе с сегодняшнего дня придется ночевать в прихожей. Постели себе коврик. Ну, подумай, зачем нам в доме нужен неврастеник-попугай? Представляешь, что напишет тетя из Козлы-Орды? «Вам, русским, только в прихожей и место, – буркнула себе под нос теща-Таня, направляясь в туалет, и заодно добавила. – Да и вода у вас в Москве поганая.»
Я невольно поднял глаза на брата Сальвадора Далию Наши взгляды встретились и снова разошлись. Я мысленно стал рисовать себе перспективу ночевать в прихожей на коврике, но вдруг впервые за время нашего разговора раздался голос гостя. Он подчеркнуто спокойным тоном задал вопрос женщине моей мечты: «А зачем ему это надо: жить с вами в одной квартире, вас кормить, а самому ночевать на коврике, да еще кастратом?» Женщина моей мечты словно ждала этого вопроса, поэтому невозмутимо ответила: «Ему это надо, потому что мы – смысл его жизни. Я, наша девочка…» «И я! И я!» – закричала из туалета Таня, перекрывая своим криком шум спускаемой в унитазе воды.
Наступила пауза. Её прервал раскатистый, как гром, голос моего гостя, повторявший слова, сказанные матерью женщины моей мечты «Значит нам, русским, в своём доме только в прихожей и место». Он пнул ногой коврик, на котором мне предложили спать, и я увидел, как в этом удивительно спокойном человеке вдруг проснулся зверь. Нет, он духарился – он только изображал зверя, потому что успел весело мне подмигнуть прежде чем сделал решительный шаг к сортиру. Гульсары, почуяв недоброе,