– Извини, что без звонка…
– Всегда тебя жду. Ты говорил, что тебе нужно уехать на пару дней по важному делу. Я тоже не звонила, хотя очень хотелось, – прошелестела Наташа и, взяв друга за руку, повела его в комнату. Усадив Рощина на диван, девушка, улыбаясь, осталась стоять напротив него.
– Иди сюда, что расскажу, – поманил её Влад.
– Сначала я тебя буду кормить. Есть котлеты собственного изготовления, осталось пожарить картошку и сделать салат. Ага?
– Еще как – ага! Там в коридоре пакет с портвейном и твоим любимым ликером. Я сейчас…
– Сиди, я потом принесу. Покури пока, – остановила его Наташа и упорхнула на кухню.
«Интересно, когда же появится Светла? Может быть, что-то случилось? Ну, почему я – идиот не уговорил её, рассказать мне, где она находится!» – думал Рощин.
Он уже час рисовал Наташу. Подходящего костюма для Цирцеи в гардеробе девушки не нашлось, поэтому Влад убедил её оставить из одежды лишь цепочку с круглым золотым медальоном, напоминающим античную монету. Поза, в которой богиня-волшебница должна была появиться на картине, родилась в голове художника во время обеда. Он усадил Наташу на диван чуть-чуть вполоборота, предварительно собрав на него все подушки в доме, подняв уровень лежака, чтобы левая нога девушки свободно свисала, и даже пальчиками не касалась пола. Правую ножку подруги, Влад, аккуратно согнув в колене, поставил на сиденье дивана, оставив треугольный просвет. Отошел и полюбовался: «Всё хорошо. Только теперь правую ладонь положи на правую же коленочку, а левой – легонько обопрись на диван. Кулачок разожми – ладошкой обопрись. Сиди, пожалуйста, ровно, свободно и расслабленно, но, в то же время, и как пружинка. Вот так, умница. У тебя божественная грудь! А щёлочку пупочка так и тянет пальчиком погладить. Не опускай, не опускай голову! Подбородок повыше и смотри прямо на меня. Анфас. Добавь во взгляд вожделения – представь на моем месте Аполлона! Ну, или кого хочешь. Можно и меня».
Главное – поймать зовущую загадочность и нежную порочность улыбки её влажных глаз. Так поймать, чтобы один раз увидев её, любой мужчина превратился в ее обожателя. Страстного поклонника с колотящимся от желания сердцем, одновременно отлично понимающего недоступность изображенной на холсте прекрасной волшебницы.
«Хорошо, что догадался взять подрамник: сто на сто сорок. Получается практически в натуральную величину. И здорово получается! – мысленно похвалил себя Рощин, наслаждаясь работой целых три часа подряд. – Оказывается, я, действительно, умею глубоко рисовать».
Кончиком кисти он добавил невидимую, но ощущаемую слезинку в зрачок и выдохнул:
– Не устала?
– Есть немного… – стараясь не шевелить губами, ответила