Гражданство – Федерация. Место рождения – Седьмой сектор, Бельтэйн. Тип – айхана. Возраст – 18—19 лет по земному времени. Личный номер – неизвестен. Имя – неизвестно. Статус – неизвестен. Дата смерти – второе сентября текущего года.
– Айхана? Умрет через 2 недели? – лейтенант потрясенно взглянул на девушку: побелевшее лицо, закушенная губа, капельки пота на лбу. – Даже сейчас она красива, – тихо добавил он.
Капитан Кора мягко притронулась к ее щеке:
– Потерпи, девочка. Постарайся. Рассвет летом наступает быстро.
Второй голос показался ей знакомым, очень знакомым, но все попытки вспомнить блокировала невыносимая боль. Она с трудом приоткрыла глаза, сквозь мутную пленку слез попробовала сфокусировать взгляд на настенном календаре. Тринадцатое или восемнадцатое? Она попыталась уточнить дату у знакомого голоса, но горло издало только стон.
– Надо немедленно вызвать врача, – лейтенант стал лихорадочно искать коммуникатор.
– И чем он ей поможет? Погладит по щеке, как и я?
– На то он и медик, чтобы знать, чем… – он запнулся, вспомнив, как осторожно прижимал к себе в машине потерявшую сознание девушку, и как гладил ее волосы, уговаривая потерпеть. Несколько минут назад он сам относился к ней, как к собственной дочери.
– Не надо никого вызывать. Это приказ, – капитан решительно отключила устройство связи.
– Я буду вынужден подать рапорт о вашем отказе в оказании помощи гражданину Федерации, – лейтенант медленно встал.
– Сядьте. Это снова приказ.
«Приказ? Надо приказать боли уйти на секунду. Тринадцатое или восемнадцатое? Не важно. Главное не закричать и вспомнить голос, – она снова попробовала рассмотреть календарь».
…Крики. Чужие. Не ее.
Взрыв. Выбитая дверь в коридор. Резкий запах горящего пластика. Частый грохот выстрелов из плазменных разрядников, словно с большой высоты бросали на камни железные бочки. Одну за другой, одну за другой. Она закрыла глаза, прижала ладони к ушам, чтобы не слышать оглушительного звона лопающейся стали.
Снова тишина.
Быстрые шаги в комнате.
Кто-то положил ей ладонь на голову. Она вздрогнула так, что чуть не сорвала повязки.
– Страшно, девочка?
Участливый вопрос в добром женском голосе.
Ей захотелось оглянуться, кивнуть головой, заплакать и, свернувшись клубочком, положить голову на колени матери. Но слез нет. Совсем. Пусть слиплись ресницы и опухли веки. Она подумала несколько секунд и прикрыла глаза, соглашаясь – хотя бы поддержать разговор и снова не остаться одной в этом безумии.
– Значит, все-таки страшно, – женщина, стоящая у нее за спиной не убрала руку.
– Что они со мной сделали? – воспоминания о пережитом ужасе заставили ее передернуться.
– Ты думаешь, что я спросила с целью выказать превосходство? – пальцы скользнули по волосам, женщина наклонилась через ее плечо