Он остановил бегущего с веселым воплем мальчугана:
– Эй, герой!.. Ты чего по ночам не спишь?
– А у нас мамка заболела, – радостно сообщил мальчишка. – Встать не может и даже не ругается!
– Давно эта чума?
Мальчишка покачал головой:
– Недавно.
– Ты не болел?
– Нет.
– А другие мальчишки?
Он потряс головой энергичнее:
– Нет.
– А девочки?
Он дернулся, высвобождая плечо из пальцев незнакомца.
– Только взрослые!
– Беги, – разрешил Олег.
Хотел посоветовать больше помогать родителям, чем играть впустую, учиться, работать на огороде, но мальчишка умчался с такой прытью, что все равно бы не услышал. Да и что толку, если бы и услышал? Нужно, чтобы вся деревня, даже соседние вот так… а то если где будут мучить, как дети решат, а в соседней свобода, то и от родителей убегут. В этом возрасте все родители – злобные мучители и ограничители свобод и удовольствий…
Светящаяся лодочка ныряла в темные тучи, мужественно боролась там, не давая себя утопить, выныривала и снова плыла над деревьями, приноравливаясь к их скорости. В домах везде темно, только у самого дальнего между плотно притворенными ставнями пробивается слабый лучик света.
Олег подошел неслышно, щель расширилась, когда припал к ней глазом. Комната небогата, но чувствуется, что хозяин мог бы жить достойнее: медная и бронзовая посуда вперемешку, трехрогий подсвечник старинной работы на середине стола, вместо грубых лавок или табуреток настоящие стулья со спинками. Все остальное как и у других: огромная печь, полати, полки с посудой, горшки из глины, а один из темного чугуна, в этих краях именуемый просто чугунком.
Тревожное чувство кольнуло иголочками, он так и эдак изгибался, стараясь увидеть краешек второй комнатки, где видна спинка кровати, но щелочка как будто еще сузилась, он вздохнул и так же тихо пошел к крыльцу, но узкий лучик из дальнего окна привлек внимание.
На этот раз увидел часть маленькой комнаты, под стеной грубо сколоченная кровать, на полу вытертое старое одеяло, в селах это заменяет ковры, а на лавке у стены мужичонка, дряблый и плюгавенький, согнулся, уперев локти в колени, и тупо таращит глаза на колченогую табуретку.
Олег сперва не сообразил, с какой стати у мужичка вздуваются жилы на висках и течет пот по лицу, но табуретка вдруг сдвинулась и даже попыталась повернуться вокруг оси, но передумала. Мужичок перевел дыхание, набрал в грудь воздуха и, заперев дыхание, натужился снова.
Теперь понятнее, сказал Олег мысленно. Вернувшись к крыльцу, он поднялся по ступенькам и постучал громко и уверенно. В доме стало совсем тихо, он постучал громче. Почудилось, что с той стороны кто-то приблизился и слушает. Постучал еще раз