Сглатывая слюну, Коля смотрел на стол и облепивших его орденоносцев, но подойти и попробовать хоть кусочек не решался. Ведь рядом стоял старший по званию, да и гордость не позволяла.
– Ну что же вы, товарищи, – воскликнул Штольц. – Там сейчас все без нас подметут! – И бросился за своей долей праздника.
Коля и Сарафанов проводили его взглядом, но с места не тронулись.
– Сарафанов! – окликнул вдруг кто-то полковника справа. – Алексей Романыч!
К ним подошел коренастый лысый мужчина лет сорока пяти в цивильном пиджаке. Сегодня Калинин вручил ему орден Ленина.
– Филипп Ильич? – Сарафанов вглядывался в подошедшего мужчину.
– Лешка!
– Филя!
Седой Лешка и лысый Филя обнялись, похлопывая друг друга по могутным спинам.
– Лешка, черт! Ты какими судьбами здесь?
– Мне орден вручали.
– И мне – орден. А я сижу, слышу знакомую фамилию, думаю, ты – не ты? Сколько же мы не виделись?
– Да лет восемь, пожалуй.
– Больше! Одиннадцать. Мы же с тобой в двадцать девятом курсы «Выстрел» кончали. Помнишь?
– Ну как же! Слушай, надо бы отметить встречу, – предложил Сарафанов. – И ордена заодно обмоем.
– Извини, сегодня не могу.
– Почему? Завтра же праздник?
– Служба такая. Кому праздник, а у меня завтра самый сенокос. Освобожусь не раньше четвертого.
– Ну, после службы заходи. Мы остановились…
– Я знаю.
– Черт! Откуда?
– Я же сказал, служба такая. Вот что, мужики, сдается мне, что ваш капитан форму для маскарада надел, а сам по другому ведомству служит. Уж больно рожа его мне знакомая. Может нехорошо получиться, если он меня с вами увидит. Я с Лаврентием Палычем ссориться не хочу, а вам с ним встречаться и вовсе ни к чему. Поступим вот как: завтра приходите на демонстрацию. Пропуска на трибуну вам принесут в номер. Все, мужики, я пошел, – он протянул руку, Сарафанов пожал ее на прощанье.
Мимо проходил какой-то комкор, дородный и важный.
– Степаныч, – окликнул его Филипп Ильич. – Иди-ка сюда, у меня к тебе дело есть.
Вместе с комкором он удалился, не привлекая к себе ничьего внимания.
XIV
Наступило Первое мая 1940 года.
Коля и Сарафанов проснулись ни свет ни заря и в десятый раз разглаживали форму и поправляли врученные накануне ордена. Накануне они даже не стали буйно обмывать награды, ограничившись бутылкой сухого вина и решив оставить этот вопрос до возвращения в дивизию. Из окна гостиницы было видно, как