– Было дело, чего греха таить. Поначалу жалел, а нынче вовсе не жалею, потому и говорю – в чужие сани не садись. Ну, избрали бы меня полковником, а дальше что? Поднимать мятеж да на Дон пробиваться? С Шуйским я б не смог договориться, он и слушать бы меня не стал.
«Тут ты прав, окажись на моем месте кто-нибудь другой, вряд ли б все так благостно закончилось. Своего во мне увидел Петр Иванович: хоть и казак, но в то же время сын боярышни, потому так милостиво обошелся», – подумал Княжич, припомнив свою последнюю встречу с воеводой и их задушевную беседу.
– Вот и получается, Иван, что возвращением своим ты меня от смерти спас и даже больше, – заключил Никита.
– Куда уж больше-то? Хуже смерти в этой жизни нету ничего, – шутливо возразил есаул.
– Есть, Ваня, очень даже есть, – заверил Лысый. – Есть еще души погибель. Через дурь свою на плаху угодить – куда ни шло. Господь, он к недоумкам милостив. А вот гордыне в жертву пару сотен израненных товарищей отдать – это другое дело, такое даже бог не прощает.
Ванькину шутливость как рукой сняло. Приподнявшись на локте, он с уважением взглянул в некрасивое, щекастое лицо Никиты. «А ведь Лысый – хороший человек, по крайней мере, совестливый. Вон, цари да короли целые народы на закланье обрекают и ничего, живут себе, не тужат. А он, простой казак, однако черта в душу не пустил».
– Слышь, Никита, как говорится, лишь дурак своим промашкам рад, но я действительно доволен, что в тебе ошибался, – откровенно признался есаул и предложил: – Давай-ка, брат, поспим еще маленечко, покуда Разгуляй не заявился, уж он-то нам покою не даст. Там, в углу, – под образами, ковер персидский постелен, на него и ложись. Кольцо всегда на ковре на этом с перепою отсыпается.
Покраснев от радостного смущения, Лысый встал из-за стола и улегся на мягкое лежбище. Пожилому казаку было лестно, что в доме Княжича он такой же гость, как и прославленный Ванька Кольцо.
«Молодец, Иван, понимает чужой души переживания, хоть и молод, но уже настоящий предводитель. В жизни главное – быть настоящим, а казаком иль атаманом – не так уж важно. Ну не наградил меня господь талантом начальствовать, ну и ладно, ну и пусть, знать, судьба такая», – подумал, засыпая, Никита. Он был истинно русский человек, который никогда не покорится супостатам, может взбунтоваться против власти, но почти всегда покорен своей судьбе. Именно в покорности судьбе, как и у любого православного, была его и сила, и слабость одновременно.
Княжич не ошибся, полагая, что ворон ворону глаз не выклюет, а казак казаку поневоле брат. Было вспыхнувшая вражда между царскими волками, как прозвали недруги хоперцев, и вольными разбойничками быстро сошла на нет. Причиною тому послужила то ли мудрость Ваньки, то ли его совестливость. Хоть и принято считать, что ни одно благое дело не остается безнаказанным, но помилование им Максимки оказалось редким исключением из неправедных законов жизни человеческой.
Разгуляй