Ваня уперся в подоконник и смотрел на улицу. Пространство перед магазином было пустым, словно волосатый урод им померещился. Групповая галлюцинация, не больше. Мирно клубился дым над трубой, светились неоном вывески.
– Я чуть не обделался, – сообщил Клочков и рассмеялся.
– Ты чего ржешь? – взвилась Люда. – У него же зубы, как сабли!
– Да ладно, – фыркнул Клочков, – мы бы отметелили тупую макаку втроем. Верно я говорю, Ванно?
Ваня проигнорировал вопрос. Прильнул к стеклу, бормоча:
– Где же он?
– Ну и что теперь? – спросила Люда, пряча бесполезный телефон.
– Ни одной черточки.
– Классика, – осклабился Клочков, направляясь к столу. Он плеснул себе водки в рюмку и вооружился бутербродом. – Эй, Антибиотик, ты не передумал по поводу беленькой?
– Козел, – ответила за Ваню девушка.
– Да чего вы, ей-богу. Ильин на полпути к полицейскому участку. И соседи наверняка видели что-то и позвонили…
– Куда? – не унималась Люда.
– А куда звонят, если медведь в город забредет или рысь? Есть службы…
– Это не рысь была и не медведь! А мутант какой-то… Сне… —Люда взвизгнула и прижала ладони к щекам.
– Мать твою, – сказал Клочков.
Существо смотрело на них снаружи. Его огромная голова занимала треть зарешеченного окна.
Дед рассказывал Ване про такрикасиутов – людей из параллельного мира. Сами по себе они не представляют угрозы, но услышать их означало бы, что ты вплотную подошел к черте, что стенки реальности истончились и ты покидаешь известные тебе пределы. Ване, замершему в метре от чучуна, казалось, что предупреждающий гомон такрикасиутов взорвет ушные перепонки.
Великан зарычал, трогая прутья решетки. Покатый лоб, приплюснутый нос, массивная челюсть. Он походил на первобытного человека из учебников, которому нерадивый школьник пририсовал ужасающие клыки и заштриховал морду коричневым фломастером.
Шерсть на торсе существа слиплась, красный сироп стекал по подбородку. Пасма болтались дредами.
«Ты же понимаешь, что дедушкиных монстров не бывает взаправду?» – спросила как-то мать.
– Чучун, – произнес Ваня, отступая в зал.
– Знакомый? – осведомился Клочков.
«Их еще мюленами зовут, – говорил дед, – или „абаасы кыыла“, зверями абасов. А тунгусы – хучанами. Юкагиры зовут „шегужуй шоромэ“, убегающими людьми. А русские старожилы – худыми чукчами».
– Чучун, – повторил Ваня. – Так якуты называют йети.
Йети и чучун – смешные, дурацкие клички, никак не подходили хищной твари, что застила собой окно.
– В старомодном ветхом чучуне, – сказал Клочков и залпом осушил рюмку.
Люда заныла.
– Почему оно на меня пялится?
Глубоко посаженные глазки вперились в девушку поверх Вани. Алчные, налитые кровью. Толстые губы искривились, вытянулись