Глава три
Кабинет директора находится на самом верхнем этаже. Туда каждый день к пяти часам поднимаются два представителя от каждого сектора: начальник производства и начальник отдела технического контроля. С тех пор как я первый раз оказалась в этой части административного корпуса, прошел почти год, но я все равно чувствую легкое волнение. Прайс – замечательный руководитель, и это я связываю с тем, что со всеми этапами производства он знаком не понаслышке. И внешне это хоть уже немолодой (директору не так давно исполнилось пятьдесят), но весьма приятный мужчина, умеющий договориться, кажется, с любым человеком в мире. Он обладает завидным терпением и умением не показывать идиоту, что он идиот.
Вот и сейчас, пока Тышлер излагает сущность своей «гениальной» идеи по модернизации старых станков, Прайс слушает его с непроницаемым видом, словно тот вовсе и не отнимает у нас всех драгоценное время. Я вот, например, могла бы уже прокрутить вращение у двух-трёх партий подшипников или внести данные о браке в отчет, который от меня ждет-недождется мой славный босс. Вместо этого, я вынуждена сидеть здесь и наблюдать за попытками Тышлера выдвинуться, показав себя перед директором этакой кладезю великолепных идей и потрясающих предложений. Меня сейчас может стошнить, глядя на это, кстати говоря.
У нас с Тышлером давние неприятельские отношения. Начиналась эта история примерно так: то была майская пятница тринадцатое. Отработав по двенадцать часов три дня подряд, я ушла на заслуженные выходные. За несколько дней до этого я решила, что терпеть такую работу, которую почти год выполняла в сепараторном секторе, больше не хочу, поэтому, проснувшись немного позже обыкновенного, поехала на завод.
В отделе кадров, спрашивая заявление на увольнение, я размышляла о том, что будет со мной дальше. Мне оставалось учиться ещё три с лишним года, а студентов, пусть даже и заочников, брать на работу никто не спешит. Но многочисленные ссадины на руках, образовавшиеся из-за постоянного контакта с заготовками сепараторов из бронзы и латуни, которые я обрабатывала голыми руками, не успевали заживать до того, как образовывались новые. Глядя на них, я понимала, что поступаю правильно.
Однажды я пробовала работать в перчатках, но появившийся откуда ни возьмись начальник производства по фамилии Тышлер заявил с надрывом в голосе:
«Ну, ты придумала! Работать в перчатках за этими станками не положено по технике безопасности. Если сверло зацепится за нитку и намотает её, то тебе оторвет руку».
Столь неблагоприятный прогноз ошарашил меня не больше, чем тон, которым он был сказан. Тышлер к тому времени давно имел репутацию того ещё урода, и однажды даже обвинялся в рукоприкладстве по отношению к женщине, годящейся ему в матери. Однако после многочисленных извинений, принесенных Эдмундом, конфликтная ситуация была улажена, а пострадавшая, к удивлению многих, продолжила