Константин поднял глаза на Агнию. Он был высокого роста и, несмотря на прямую осанку, за столом немного сутулился, тянул вверх макушку, а не задирал подбородок, оттого одаривал собеседника взглядом исподлобья, да и то не часто: лишь изредка он вдруг смотрел на своего собеседника, а больше смотрел в тарелку, блокнот, телефон или немного в сторону – он слушал и думал. На людей хорошо ему знакомых он смотрел чаще.
– Можно будет предложить ему витражи, – заключил Жаров, – конец деревни найду, не бойся, посмотрю на обратной дороге.
Как человек, умеющий быть светским и обходительным, он о чём-то пошутил необидно, подлил Вороновой вина, перемолвился парой слов об автохтонных сортах винограда, высказал желание взглянуть на новые картины, лишь потом задумчиво спросил о Марии Александровне.
– Ты не ошибся, договариваться с ней было нетрудно, мне показалось, для неё всё было ожидаемо. Она не колебалась, не мучила меня расспросами: раздала задания, проверила мою готовность – вот, собственно, и всё.
– Я же говорил, – отбросив задумчивость, вновь оживился Константин, – я и предлагать тебе не стал бы, но тут я был уверен, что и ей, и тебе понравится. А характер – ну да, Ледневская – дама решительная, – заметил Жаров. – Ходят слухи, что у неё есть непопулярные принципы. Мне она умудрилась задать вопрос, плачу ли я «белую» зарплату своим сотрудникам – и это, когда все гости, включая меня, уже расслабились и пришли в самое благостное расположение духа.
Подул лёгкий ветерок; послеполуденная жара всё-таки втиснулась на кухню, одолев жар духовки, чьи силы были уже на исходе. Ветер донёс голоса соседей с северо-восточной стороны дома: резкий женский голос и притихший голос мужчины.
– А что же зеркала? – полюбопытствовала Воронова, она рассматривала на свет свой бокал с вином, водила рукой туда-сюда, пытаясь поймать несуществующий солнечный луч – солнце было в другой стороне, – отчего она не поинтересовалась твоими «Волшебными стёклами»?
Уплетавший пирог Константин отложил вилку, откинулся на спинку стула и отвернулся, глядя в распахнутое окно.
– Я и не настаивал. Ледневская и её муж – люди состоятельные и способные ценить искусство, – заговорил он после некоторой паузы. – Мария Александровна любит вмешиваться и помогать – не только в силу положения, но и по зову души. А распознать, вмешивается она или помогает, не всегда удаётся, – улыбнулся Жаров. – Впрочем, как и распознать зов её души. Моему искусству внимание таких людей, как Мария Александровна, сулит многое. Включая то, чего хотелось бы избежать, – добавил он и потянулся за салфеткой.
Воронова промолчала. По какой-то причине она никогда не спрашивала Константина, как получилось, что стёкла