– Почему, приходилось, – равнодушным голосом бывалого полевика соврал Юрик. Внутри у него всё кипело.
– На, ключ держи…
Коммерческий склад был рядом с аэровокзалом. Грузовик упёрся задним бортом в эстакаду, Глушков с ворохом накладных прошёл в темноту склада. Коротаев, Юрик и двое незнакомых парней из кузова потянулись следом. Когда кладовщица показала штабель мучных мешков, Коротаев первым взвалил на себя тяжеленный куль и, согнувшись так, что зад оказался выше головы, мелкими шажками выбежал на эстакаду.
После муки вытаскивали какие-то ящики, складывали в кузов. Когда таскать стало нечего, из склада выскочил Глушков, махнул рукой: «Поехали!» Грузовик рванул с места, так что Юрик еле успел заскочить последним и, если бы не упал на мешки, вывалился бы через задний борт. Коротаев и парни без интереса посмотрели на него и полезли за куревом.
Грузовик вырвался на аэродромную бетонку и помчался к одинокому оранжевому вертолету.
«А где же наш, голубой? – удивился Юрик, оглядывая пустые вертолётные стоянки. – Главный-то, выходит, всё же улетел?».
Брюхо оранжевой «восьмёрки» было распахнуто. На бетоне лежали толстые резиновые шланги с массивными, похожими на пожарные, замками. Тут и технарь появился.
– Задом, задом потихоньку, – крикнул он и, встав на цыпочки, начал крутить хвостовой пропеллер. Тяжело повисшие лопасти большого винта тоже провернулись, так что грузовик смог подъехать прямо к раскрытым створкам.
Начали таскать мешки из кузова в вертолётную утробу. Беспорядочная куча быстро росла и, когда валить стало некуда, Коротаев толкнул Юрика в плечо:
– Туда, студент!
Юрик утёр пот со лба, скинул телагу, – предмет тайной гордости юного покорителя сурового края, – похожую теперь больше на робу мукомола, и забрался в салон. Внутри вовсю гулял ветер, мучная пыль сыпала в глаза, мешки были налиты восьмидесятикилограммовой тяжестью. У входной двери встал технарь с ветошью в руках и наставлял:
– Ты поосторожней, на бак особенно не наваливай. Сюда, сюда тащи, вперёд. Да не так. Вот этот сначала… А теперь вон тот…
«Ну и зануда», – возмущался про себя Юрик, стараясь не браться за мешки, на которые показывал технарь.
Вспомнил он, конечно, и утренние нравоучения Глушкова, и косые взгляды Коротаева, и безразличие незнакомых парней. «Что я им сделал? Правильные все… Лучшая половина человечества. Учат, учат… Не позо-орь! Да ты сам-то понимаешь что-нибудь в геологии, дубина! Ну, гады, ну, сволочи… Морды запьянцовские…»
Наконец, мешки и ящики кончились. Один из парней сказал Юрику:
– Сиди здесь, сейчас ещё привезём.
Юрик улёгся на груде мешков, под самым потолком, положил ноги на бак с горючкой и стал думать о жизни. Вспомнил мать, сестрёнку, зелень листвы на берёзах по дороге в Домодедово и почувствовал вдруг совершенно ясно, что его нисколько не тянет