– Да неужели! – сказал мистер Аттерсон.
– Я вижу, у вас на уме то же, что и у меня, – сказал мистер Энфилд. – Да, тут дело нечисто. Кто бы стал водиться с таким субъектом? Он был настоящий мерзавец, а тот, кто подписал чек, – сама благопристойность, даже знаменитость, и – что еще важней – один из людей, которые, как говорится, творят добро. Шантаж, наверное. Порядочный человек вынужден расплачиваться за глупость юных лет. «Дом шантажа», – я так и называю теперь этот дом с дверью. Хотя, пожалуй, и это далеко не окончательное объяснение, – добавил он и впал в задумчивость.
Его вывел из нее довольно неожиданный вопрос мистера Аттерсона:
– А вы не знаете, живет ли здесь владелец чека?
– Подходящее место, не правда ли? – отозвался мистер Энфилд. – Но я случайно заметил его адрес: он живет у какого-то сквера.
– И вы никогда никого не расспрашивали об этом доме с дверью? – осведомился мистер Аттерсон.
– Нет, сэр, – получил он в ответ. – Я деликатен. У меня определенный взгляд на расспросы: это слишком отзывается судебным разбирательством. Вы задаете вопрос, а это все равно, что дать толчка камню. Вы стоите себе на верхушке холма, а он катится под гору и сшибает по дороге другие. Глядь, какого-нибудь парня, мирно сидевшего у себя в садике и о котором вы вовсе не думали, и пристукнуло как следует, и его семье приходится менять фамилию. Нет, сэр, у меня такое правило: чем сомнительней дело, тем меньше я задаю вопросов.
– Очень хорошее правило, – сказал адвокат.
– Но я сам осмотрел это место, – продолжал мистер Энфилд. – Постройка даже не похожа на жилой дом. Другой двери нет, а через эту никто не ходит, кроме героя моего приключения, да и это случается редко. Во втором этаже есть три окна, выходящие во двор, в нижнем – ни одного; окна всегда закрыты, но чисты. Есть печная труба, которая обычно дымится: значит, кто-то живет же там. Но и то не наверное, потому что дома вокруг двора стоят так тесно, что не скажешь, где кончается один и где начинается другой.
Оба молча шагали несколько времени, затем Аттерсон произнес:
– Энфилд, это у вас хорошее правило.
– Да, я думаю – хорошее, – согласился Энфилд.
– Но все-таки, – продолжал адвокат, – мне хотелось бы спросить об одном: я хочу вас спросить, как звали человека, который наступил на ребенка.
– Пожалуй, от этого беды не будет, – сказал Энфилд. – Имя этого человека – Хайд.
– Ну-ну, – произнес мистер Аттерсон. – А каков он с виду?
– Его