Она была наполовину блатная и это место службы считала временным пристанищем перед большим прыжком в аппарат городской прокуратуры, где работал ее дядя – далеко не последний там человек.
– Ну что, господа, – интригующе протянул Иванов, продолжая пристально рассматривать своих подчиненных, но уже не так зло поблескивая глазами. – Есть добровольцы, готовые взять на себя всю тяжесть следствия и сладость побед? На свой страх и риск? Или же мы будем использовать административный ресурс и кого-то вынужденно назначим старшим? А?
И Варухов, и Фролова сидели перед ним поникшие, уставившись прямо перед собой и стараясь не смотреть на начальника. Конечно, ни один из них не хотел брать на себя ответственность за проведение следствия. В комнате повисла неловкая тишина. Только изредка поскрипывал стул, на котором нервно ерзал Синичкин.
– Александр Александрович, – наконец выдавил Варухов, стараясь скрыть волнение, – я бы с удовольствием взялся за это дело. Но вы же знаете, у меня дочь больна. И потом, мне кажется, что было бы этично с нашей стороны преступление против женщины дать расследовать женщине.
– Огромное вам женское спасибо, Игорь Петрович! – тут же с нескрываемым сарказмом возразила Фролова. – Особенно за то, что убийство, совершённое – заметьте – мужчиной, вы так любезно предлагаете отдать единственной женщине отдела – мне! Александр Александрович. Я, конечно, знаю, что Игорь Петрович меня недолюбливает. И вам всё время на меня жалуется, мол, я веду себя с ним как женщина, а не следователь. Этим убийством вы меня убьете! Ведь мы все знаем, что этого Выхинского маньяка уже давно как ищут. И ничего. Никаких следов. Это дело – явный висяк. И любой, кому оно достанется, рискует вылететь отсюда. Меня это не устраивает. Мне здесь и так всё нравится. Так что пусть это дело расследует самый опытный, – Фролова нажала на это слово с иронией, – следователь: товарищ Варухов И Пэ. Это мое предложение от лица всех женщин отдела. На мой взгляд, куда более верно, если убийство, совершённое мужчиной, мужчина и будет расследовать. Тем более что психологию маньяка Игорю Петровичу, как мужчине, будет проще понять.
– Кто еще хочет высказаться? – немного повеселев от услышанного, спросил Иванов. – Может, у вас, товарищ стажер, есть предложение по существу данного дела?
При этих словах Синичкин испуганно замер на скрипучем стуле, всем видом демонстрируя неспособность к членораздельной речи. Лишь испуганные глаза и улыбка идиота выдавали в нем природную способность к маскировке. Вот и сейчас он постарался задать дурацкий вопрос, чтобы разрядить обстановку и отвлечь внимание от себя:
– А может, это не Выхинский маньяк, товарищ младший советник юстиции? Может, это банда, которая под него маскируется! Насилуют и убивают, понимаешь, здесь и там, а всё сваливают на какого-то одиночку.
– Ну-ну.