Эта политика вызывала негодование у такого гуманиста, как Лев Толстой, обращавшегося к китайскому народу со словами поддержки и сочувствия: «Вы жили своей отдельной от европейцев жизнью, ничего от них не требуя и прося только того, чтобы они вас оставили в покое, но они, под самыми странными предлогами, лезли с своими товарами, с своею религией, и как только был какой-нибудь предлог, бросались на вас, как дикие звери, как разбойники, и вырывали у вас то, что им было нужно.
Так шло это уже несколько веков, но не потому, что вы стали иные, а только потому, что их жадность увеличилась, они в последнее время всё наглее и наглее нападали на вас, залезали к вам и захватывали обитаемые вами земли….
Войска Белого царя в Пекине. 15 августа 1900 г.
Поступки против вас европейцев вызывают в нас величайшее, негодование по своей несправедливости и жестокости. Мы всей душой сочувствуем незаслуженным страданиям, которые несет теперь ваш народ, в особенности сострадаем лишенным крова и пищи – миллионам детей, женщин, стариков; возмущаемся против зверств, совершаемых европейцами среди вашего народа, но более всего возмущены той ужасной ложью и клеветой на христианское учение, во имя которого они совершают все свои ужасы»[56].
В век великих войн и революций – судьбы Китая и России сплелись еще сильнее. Большую часть двадцатого столетия Китай, по сути, шел в фарватере своего северного соседа – в том числе, и по той причине, что Запад высокомерно игнорировал попытки Поднебесной пойти с ним на сближение.
Большую часть двадцатого столетия Китай, по сути, шел в фарватере своего северного соседа – в том числе, и по той причине, что Запад высокомерно игнорировал попытки Поднебесной пойти с ним на сближение.
Интерес к достижениям западной цивилизации появился в Китае уже во второй половине XIX в., когда великая еще недавно держава превратилась в практически бессубъектное пространство, колонию империалистических держав, разделивших ее на сферы влияния. Именно тогда правящая элита инициировала т. н. «политику самоусиления» (1861–1894 гг.), лозунгом которой стал тезис «китайская мудрость для фундаментальных принципов, западная мудрость для практического использования» (тиюн). Политика самоусиления предполагала заимствование Китаем у Запада современных технологий, в первую очередь – военных.
Ряд ученых и политиков (Янь Фу, Кан Ювэй, Лян Цичао, Ху Ши и др.), однако, считали, что вестернизация Китая должна стать абсолютной, охватив все сферы жизни, а от всего китайского необходимо освобождаться как от рабских оков, сдерживающих развитие общества. В презрении к своим традициям, культуре, народу китайские «западники» зачастую превосходили даже самых отпетых российских либералов сегодняшнего дня. «Беда Китая не в том, что он утрачивает свою национальную сущность, а в том, что ее