Когда я пришел в военкомат в Хайфе, начальник военкомата пытался отговорить меня от этой затеи и убеждал меня, что мне лучше пройти армейскую программу для студентов. Все мои друзья и знакомые тоже пытались меня отговорить, никто не поддерживал мою идею. Но я был упрям. Мне хотелось пойти в армию сразу после возвращения из США. Но в военкомате меня все-таки убедили подождать до призыва в августе, поскольку личные данные призывников августовского набора выше, чем у майского, и у призывников сентябрьского набора больше возможностей для службы.
14
4 августа 1970 года я прибыл на сборный пункт для прохождения срочной армейской службы сроком в три года вместе с призывниками, которые были младше меня на пять лет. Сам факт мобилизации в Армию обороны Израиля вызывал у меня сложные чувства. С одной стороны, полностью осуществилась моя мечта: я стал солдатом еврейской армии в еврейском государстве. В первые минуты, когда я надел армейскую форму, у меня было чувство, что я взлетел над землей. Меня переполняло чувство гордости, ведь я стал солдатом лучшей армии в мире – тогда я верил в это безоговорочно. С другой стороны, меня терзали сомнения: смогу ли я влиться в одну армию с израильской молодежью, сыновьями нового еврейского народа, выросшими в еврейской стране? Смогу ли я стать таким же солдатом, как и они? В этом было много восторженной наивности, характерной для еврея, выросшего в галуте (изгнании) и мечтающего быть как все. Который хочет чувствовать, что у него есть родина, что он не чужой, что он не национальное меньшинство и не должен бороться за равенство в обществе из-за своего еврейства. Это естественное состояние почти не знакомо еврею, который не родился в Израиле. А уж тем более выросшему в Советском Союзе.
На сборном пункте я настаивал, чтобы меня направили в танковые войска. Я видел в танках олицетворение военной мощи. Возможно, на меня подсознательно повлияло и то, что мой дядя был танкистом и погиб в боях с нацистами.
Сама армейская служба протекала обычно. Я быстро привык к ней. Особых проблем с языком у меня не было, хотя я не всегда понимал до конца технические термины. Поскольку я был новым репатриантом и находился в стране только полтора года, во время курса молодого бойца меня направили на уроки иврита. Оказалось, что в нашем батальоне есть и другие новые репатрианты. Я был единственным выходцем из СССР, остальные приехали из Западной Европы и из Северной Африки, но все они уже несколько лет жили в стране. На первом занятии нам устроили тест. Преподавательница в чине сержанта отозвала меня в сторону и с раздражением сказала мне, что отправит меня под суд за попытку уклониться от занятий по военной подготовке