Безнадежные войны. Директор самой секретной спецслужбы Израиля рассказывает. Яков Кедми

время голодовки ко мне подошел человек и отозвал меня в сторону. Когда мы отошли, он обратился ко мне по-русски, сказал, что не может сообщить мне свое имя, и спросил, правда ли, что моего отца зовут Иосиф. Я подтвердил это, и он, чрезвычайно разволновавшись, рассказал мне, что мой отец был его другом. Они вместе служили в армии в Вене, в конце Второй мировой войны. Два молодых офицера-еврея быстро нашли общий язык и подружились. В один прекрасный день мой собеседник перебежал в американскую зону, а потом эмигрировал в США. Он признался мне, что очень боится говорить со мной, но никак не мог сдержаться, потому что очень хотел посмотреть на сына своего товарища. Он рассказал мне о своем знакомстве с моим отцом и попросил передать ему привет («папа поймет, от кого»). В телефонном разговоре я намекнул отцу об этой истории, и он сразу понял, о ком идет речь.

      После окончания моей голодовки отца вызвали в ОВИР, и начальник сказал ему с обидой, заметно нервничая: «Зачем же Яша так с нами поступил?» Мой отец ответил с гордостью: «Ведь он же вас предупреждал, а вы не прислушались к его словам. Вы сами навлекли неприятности на свою страну. Нужно было отнестись серьезно к его словам».

      С моим возвращением в Израиль закончилась моя вторая безнадежная война. Война, которой я не ожидал. Война во имя страны и народа против властей в моем государстве. Война, которую я был вынужден вести, иначе я бы не смог добиться тех целей, во имя которых я приехал в Израиль. Я понимал: если я не буду бороться, я предам своих товарищей, оставшихся там, и тех, кто отдали свои жизни за страну, которая даже не знала об их существовании.

      Я помню встречу одним летним днем в Тель-Авиве. Я шел по улице Каплан и увидел Цви Нецера, одного из руководителей «Натива». Это он дал указания представителю в Нью-Йорке предотвратить наши встречи с евреями и обвинить нас в том, что мы советские агенты. Нецер был в гневе. Он спросил меня: «Ты что делаешь? Я понимаю, ты боролся против Советского Союза. Но почему здесь ты воюешь с государством Израиль?» Московская наглость не позволила мне уступить, и я ответил ему с презрением: «Ты – не государство Израиль. Я воюю не против Израиля, а против таких, как ты, чтобы страна стала лучше». Нецер много сделал для Израиля, и его имя вписано золотыми буквами в историю выезда в Израиль евреев Польши и советских евреев, которые репатриировались в Польшу, а оттуда выехали в Израиль в 50-х и 60-х годах. Он искренне верил в свою правоту и в свои методы, посвятив всего себя, как и остальные работники «Натива», евреям и их выезду в Израиль.

      Преданность работников «Натива» своему делу была безгранична. Преданность абсолютная, чистая, которая сохранялась в организации до конца 90-х годов. Однако менталитет, привычки и мировоззрение этих людей, сформировавшиеся в основном между Первой и Второй мировыми войнами и во время Второй мировой войны, не подходили для решения тех проблем, с которыми столкнулся «Натив» в конце 60-х и в начале 70-х годов. Это же явление характерно для других сфер жизни Израиля.