Он приоткрыл окно и лёг в постель. «Какие, всё-таки, у этих первобытных людей здоровые духовные реакции, – размышлял Дубов, лёжа в темноте. – Они честны в своём язычестве и открыто признают экстраординарность добра и зла. Мы же лукаво стараемся объяснить их проявления какой-то дурацкой физиологией и даже химией, нередко считая себя при этом людьми верующими. А ведь есть ещё и атеисты… Как-то, однако, сложно всё это…» Дубов зевнул и повернулся на бок. Он вспомнил про билет до далёкого города Торонто, который лежал в верхнем ящике его стола и улыбнулся от счастья. За окном послышался далёкий лай гиен, но хирург Дубов уже не слышал голосов ночной саванны. Он крепко спал, утомлённый заботами дня и сны не тревожили его.
День рождения Ангела
Сначала в кромешной тьме появилась одинокая светлая точка. С этого момента она стала смутно ощущать, что в окружавшей её бездонной темноте что-то и кто-то есть. Пожалуй, главным в этом ощущении и было понятие «есть» – самое загадочное и бесконечное во Вселенной. Именно оно теперь сияло звёздочкой далеко-далеко над ней, даря ей ещё одно бесценное понимание – «я есть». Долго, очень долго это понимание было единственным в ней и она неотрывно смотрела на далёкую, мерцающую точку, изо всех сил стараясь, чтобы та не погасла, не исчезла вдруг в непонятной темноте, не оставила её здесь одну. И звёздочка как-будто бы слышала её немую мольбу и по чуть-чуть, совсем по капельке разгоралась всё ярче. Постепенно, очень не скоро свет окончательно вытеснил тьму и ей стало немного легче, но только немного, ибо она страдала не находя выхода из этого, казавшегося сначала спасительным ощущения «я есть». Она рвалась наружу из этого невидимого, душного кокона, бесконечно пытаясь пробить его навязчивым и мучительным вопросом: – «Кто я?». Но свет, окружавший её оставался глухонемым и она, в конце концов, опустила руки.
…Слово пришло ниоткуда и слово это было «Саша». Она не понимала, что оно означало и кому было предназначено, но сразу ухватилась за него, как за соломинку, сразу почувствовала, что в этом «Саша» содержится сакральный и непостижимый пока для неё смысл, который во что бы то ни стало надо понять, расшифровать наконец-то эту адскую криптограмму, заключённую в такое короткое и такое необъятное понятие «я». Она теперь стала часто слышать это слово, причём произносимое разными голосами и по-разному: иногда «Саша», иногда «Сашенька», иногда «Сашуля», иногда всё вместе сразу, и каждое такое слово падало в неё благодатной каплей, наполняя собой некий сосуд, от полноты которого, как она догадывалась, и зависело её вожделенное осознание. Она слышала и другие слова, но они были совсем непонятными для неё и сливались в гулкий, тревожный шум. И ещё, наверное сразу с возникновением первого слова она стала ощущать на себе чей-то взгляд и он был единственным теплом среди окружавшего её холодного света. Она радовалась ему наверное даже больше, чем слову, потому что теперь