Он рассказывал о гармонии пространств, заполненных чудной жизнью, о мозаике красок, опрокинутых в бесконечность и звучащих, подобно сладчайшей музыке. О том, что через вселенную и над ней, через сотни сотен небес летят ангелы. Они проходят невозбранно сквозь огонь и воду, крепчайший алмаз и податливую плоть. Лишь одно препятствие у них на пути: темные эмоции смертных. Зависть и злоба, страх и безразличие встают чудовищными громадами, затмевая дорогу. Их острые края ранят тела ангелов, сокрушают мягкие крылья. И случается, что сияющий странник, не выдержав боли, падает вниз, к ногам людей. А те спешат по своим делам, не замечая, как наступают на бьющееся в муке тело.
Чтобы миновать опасные участки пути, ангелам нужен проводник: птица особого рода, из тех, что умеют говорить и принимать иные обличья. Их легко распознать среди прочих, если уметь правильно смотреть. Но мало кто способен на это.
– …а знаешь, как страшно вести за собой стаю? – продолжал Птица. – Меня предупреждали, но я…я не верил. Там, где они начинают путь, небо всегда чистое, а земля, как пуховое покрывало. Здесь совсем не так.
– Здесь? – артист бездумно вертел в руках чашку. – В городе?
– Город? – Птица удивленно посмотрел на старика, будто из омута вынырнул. – Ах, да! Люди. Дома.
– Там, откуда ты, нет городов?
– Не нужны, – тонкая рука потянулась за пряником, – некого бояться.
Актер был в смятении. Вот оно, чудо – сидит за столом напротив. Пьет шоколад и рассказывает такие вещи, за которые не отправят в лечебницу для душевнобольных разве что писателя-фантаста. Однако подтверждение словам мальчика обвивалось сейчас вокруг шпиля Министерства.
– Но почему именно птицы ведут ангелов? – наконец спросил он, чтобы хоть что-то сказать.
– Мы видим их, умеем разговаривать с ними и способны найти проход даже в самом непроглядном мраке, – гость говорил напевно и монотонно, словно читал стихи. – Наши меньшие собратья и те преодолевают огромные расстояния, чтобы свить гнезда и вырастить потомство. Над шумящими морями и острыми скалами, в бурю, в холод и в тяжкий зной летят они, ведомые одним лишь инстинктом. Что же до нашего рода, то… Птица – это всегда больше, чем кажется! – тут мальчик опять помрачнел. – Но мне не удалось. Что-то пошло не так. Уже на окраинах стало трудно, но проход был ясно виден. От одной мечты до другой, от теплой улыбки до ясного взгляда я вел стаю, как меня учили. Чистые, незамутненные тьмой чувства еще живы в людях. И они словно