Почти никому не было дела до того, что он там сочинил, кроме Крис и её отца, ей проповедь показалась превосходной, потому что он говорил о давно вымерших чудовищах, населявших землю Шотландии в те времена, когда по всей Долине леса джунглей распускались цветами, и красное солнце восходило над дымящейся землей, на которую ноге человека ещё только предстояло ступить; и он рассказывал о тёмных, медленно тянувшихся племенах, странствовавших через равнины, омываемые северными морями, и о том, как огромные медведи наблюдали за их приближением, а они охотились и ловили рыбу, и любили, и умирали, дети Бога на заре времён; и он говорил о первых путешественниках, приплывших к гулким берегам, они привезли языческих идолов великих Каменных Кругов, Золотой век закончился и ушёл, и похоть и жестокосердие грузно шагали по миру; и он говорил о Воскресении Христовом, о крохотной точке космического света, засиявшей далеко-далеко, в Палестине, света, что распространялся тихо и незаметно, трепетал, как свеча на ветру, и не погас, света, которому ещё предстояло воссиять, подобно солнцу, над всем миром, и, конечно же, над тёмными долинами и холмами Шотландии.
Ну, и что из этой билиберды можно было понять, кроме того, что он считал Кинрадди каким-то диким местом, раз джунгли завяли и рассыпались? И молитвы он читал наспех, едва ли единым словом помянул Короля и Королевскую Семью, этот Преподобный Кахун. Это сразу настроило против него Эллисона и Матча, эти двое стояли за Короля горой, были готовы умирать за Короля каждый будний день и дважды по воскресеньям, как говорил Длинный Роб с Мельницы. И Че Страхану эта проповедь тоже не доставила ни малейшего удовольствия, ему бы хотелось, чтобы проповедник расхваливал социализм и вещал о том, что Богатые и Бедные должны быть Равны. Так что даже те немногие, кто вслушивался в проповедь, остались невысокого мнения о старом книгописце из Банфа, шансов у него не было, поскольку понравился он только Крис и её отцу, Крис не шла в счёт, Джон Гатри в счёт шёл, но его голос оказался единственным, так что, когда дошло до голосования, пришелец из Банфа не получил почти ничего.
Стюарт Гиббон был третьим, кто пробовал заселиться в Пасторский Дом Кинрадди, и в то воскресенье, когда Крис сидела в кирке и смотрела на него, стоявшего за кафедрой, ей стало ясно как день, что он понравится всем, хоть он и был только-только со студенческой скамьи, черноволосый, с приятным румяным лицом, крепкими плечами, крупного, хорошего телосложения, привлекательный был мужчина. И первое, что их впечатлило – его голос, он звучал смело и сильно, как рёв быка, красиво и широко, и он произнес Господню Молитву так, что угодил и джентри,