Пока она подымалась к Блавири, он, должно быть, холмами прошел обратно, обогнув поверху Каддистун, пока не завидел Апперхилл. Потому что потом один из пахарей припоминал, что, вроде бы, видел, как по краю неба тащилась фигурка парня с большим пучком щавеля в руке, который он время от времени кусал. Потом он оказался в Апперхилльском лесу и притаился там, и как раз через этот лес в девять часов Мэгги Джин Гордон держала путь к станции – лес, через который шла тропинка, был густой, дремучий, лиственничный, свет сюда едва пробивался, и шишки хрустели и расползались гнилью под ногами, и порой зелёная стена базальтовых столбов поднималась из лесного оврага и таращилась на тебя, и зимой олени спускались сюда с Грампианских гор, находя себе здесь укрытие.
Но в апреле там не было оленей, которые могли бы напугать Мэгги Джин, и даже дурачок её не напугал. Он поджидал глубоко в лесу, прежде чем схватить её, а может быть, перед этим он какое-то время тихо бежал рядом вдоль тропинки, которой она шла, прячась от девичьих глаз, потому что, как она потом припоминала, рядом то и дело раздавался какой-то тихий хруст, и она ещё удивлялась, чего это белки так рано распрыгались. Она носила имя Гордон, но не сказать, что ей это особо помогло, живая была, маленькая девчонка, тоненькая, с красивыми каштановыми волосами, ходила, держа спину прямо, и в глаза другим смотрела прямо, и тебе нравилось, как она смеялась.
Так и шла она через лес, прямо в руки к дурачку, и когда он схватил её и поднял, даже тогда она не испугалась, и даже когда он потащил её куда-то вглубь леса, ветки дрока хлестали их по лицам, и роса осыпалась на них, пока он тащил её на крохотную полянку, окруженную зарослями дрока, где солнце протягивало к земле сквозь полумрак свой длинный палец.
Когда он усадил Мэгги Джин на землю, она поднялась, и отряхнулась, и сказала ему, что она больше не может играть, ей правда надо спешить, иначе она опоздает на поезд. Но он не обращал на её слова никакого внимания, упав на одно колено, он мотал головой туда-сюда, дёргался в разные стороны, всё время прислушиваясь, так, что Мэгги Джин тоже стала прислушиваться и услышала, как пахари кричали на своих лошадей, и как её мать в эту минуту созывала кур, чтобы покормить их – Цыпа-цыпа-цыпа! Цыпа-цыпа-цыпа! – Ну, всё, мне пора, сказала она ему, и подхватила свою сумку, и не успела сделать и шагу, как он опять схватил её; прошла минута, другая, хотя она даже тогда не испугалась, он ей не нравился, и, пожалуйста, ей надо было идти. И она глядела на него, отталкивала его, его безумную, отвратительную голову, а он начал урчать, как огромный дикий кот, мерзко, наверное, было смотреть на него и слышать это