Но стыдно-то как…
Дудки, решительно сказал себе Вовка. Все равно что-нибудь придумаю. Знать бы еще, что.
Потом краем правого глаза он заметил стремительное движение на гребне. Похолодев, Вовка медленно обернулся, всматриваясь в четкий на фоне светлого еще неба край кратера. Шуршал песок, свистел ветер среди скал, вибрировали в потоках воздуха антенны пескохода. Движения на гребне не было.
«Показалось», – с облегчением подумал Вовка.
И тут же что-то снова шевельнулось на периферии зрения. И снова справа. Но уже гораздо ближе.
Вовка рывком обернулся, но увидел лишь волны песка на дне кратера и редкие шары кактусов на его внутренних склонах. Потом крутанулся на пятке, обводя взглядом все вокруг. Движения не было.
Вовка осторожно, не делая резких движений, попятился к пескоходу. Он с тоской подумал о самодельном пугаче-ракетнице, запросто, но без особой точности метавшем на полсотни шагов термитные бомбочки – тоже, разумеется, самодельные. Пугач остался в интернате, тщательно спрятанным за шкафчиком с личными вещами.
«Вот что надо было в спасательный комплект добавлять! – с внезапной досадой подумал Вовка. – Попасть, может, и не попал бы, но шуму бы было!.. Отпугнул бы гадину запросто!»
Пескоход был совсем уже близко, сразу за правым плечом, рукой можно дотянуться, даже не оборачиваясь. Больше всего Вовка хотел оказаться сейчас в тесноте кокпита, чтобы вжаться спиной в упругий темполон пилотского ложемента и опустить сверхпрочную полусферу блистера, оставив все свои страхи снаружи.
С диким, рвущим слух свистом со склона кратера сорвалась неясная тень, стрелой уйдя в небо. Вовка чуть было не заорал с перепугу – но вовремя понял, что это всего лишь шипастый шар огромного кактуса, который накопил достаточно сжатого воздуха в полостях своего сферического тела, чтобы сменить место жительства.
Вовка с облегчением перевел дух. Под доху невесть каким образом проник леденящий холод, а тело отчего-то покрылось испариной. А еще Вовка чувствовал, как у него трясутся поджилки. Да так трясутся, что ноги просто ходуном ходят – словно сам песок марсианской пустыни норовит ускользнуть из-под ступней и опрокинуть его, Вовку, на спину, превратив в легкую добычу для самого легендарного из марсианских кошмаров.
«Уф, – подумал Вовка. – Кажется, обошлось».
Она прыгнула из-за пескохода, взвившись в темнеющее небо стремительным длинным телом. Вовка, уловив движение, задрал голову к проклюнувшимся в фиолетовой черноте звездам, увидел заслонивший часть из них силуэт, который неотвратимо падал на него, и заорал, шлепнувшись на песок.
Челюсти у нее, сверкая режущими кромками в свете восходящего Фобоса,