Кóхиль не шевелился. Страсти рвались под синей верёвкой вкруг его тела, думы кипели под скошенным его лбом. «Ах Пуч! Что деется! Горлица сворковала – галки распрыгались». Обнаружилась и взята была на учёт ещё одна группа инков – некакие гривастые, противоставшие косоплётам и правящим инкам: стриженым!
Ольáнтай начал:
– Я вас спасал от инков, я был ваш царь. Пусть горцы помогут мне. Жива моя горлинка Коси-Кóйльур! Дочь моя Има-сýмак в Доме Избранниц. Поэтому говорю: война! Вырву у инков я моих милых!
Все забряцали оружием и вскричали:
– Будь Набольший Господин!
– Пусть сына даст тебе Коси-Кóйльур!
– Начни династию!
– Мы пойдём с тобой!
– В ламе – воля богов, – сказал Рау-Áнка.
Все двинулись из дворца на площадь, обставленную домами. Жрецы привели животное; ветер тряс завитки чёрной шерсти. Кохиль продрог. Край жуткий, собран из гор – будто волны окаменели, во впадинах взялись чащи и племя, чуждое Тумпису… Ламу кинули на алтарь. Старец, убив её и вручив нож подручным, гадал по сердцу и лёгким.
– Надо войну! – сказал он. – Ольáнтай, через три года ты будешь в Куско. Но одному не сдюжить. Шли послов к Титу Йáвару, к племенам Урубамбы и к Ханко-вáльу, владыке чанков. Шли послов к Синчи Йупанки, вождю древних кланов. Ты ж, чужеземец, клич к войне Тумпиц.
– Я отпишу Синекровому! – бросил Кóхиль и царапучкой выцарапал в дереве: «О, Четыре-Ноги-и-Четыре-Руки! (Он не знал ещё об убийстве Шбаланке). Плот плывёт по ветру. Трое бьются за трон в сём Куско. Писано Кóхилем». Раб отбыл, приставлен был к воинам, шедшим на Север, и через пару лун достиг Пуны, острова, где жил Кóхилев государь.
Сам посол, исцарапавшись о колючки, с помощью горцев выбрался вновь на тракт в Паукар-тáмпу, куда в это время тайной тропой спешил Рау-Áнка. Люди Ольáнтая отбыли также к чанкам и к диким.
Солнечным днём над городом фехтовали Ольáнтай и Пики-Чаки, обрушивая друг на друга мечи и копья. Сгустились тучи. Потупившись, царь сел на камень.
– Минет три года, прежде чем войду в Куско. Так сказал Рау-Áнка. Минут ещё года, прежде чем сын мой, которого нет, вырастет. А я стар…
Молчал Пики-Чаки.
– Много что было! Лгал Пача Кýтек, бывший союзник: поставим мир на колени – поделим власть. Я сбрил усы пумам-чанкам, я покорил хананцев, я ему йунков в петле привёл! Был верный меч инков – но в Куско в инкских дворцах пологи предо мной сдвигались. Я губил áнти, люд мой, для инков, и был обманут. Мне нé дали Коси-Кóйльур, ни званье инки.
Ждал Пики-Чаки.
– Умру, – вёл Ольáнтай, – кто защитит áнти? Мне нужно сына от Коси-Кóйльур, чтоб он был своим кусканцам. Она – мать царя для áнти! Я б дал ему силу – она б дала ему разум. Она, Звезда моя, умная! С ней вижу, будто с Салькантая32. Без неё вижу близко, на выстрел лука.
Сникли оба в тумане.
– Нам нужна Коси-Кóйльур, – высказал Пики-Чаки. И в ночь исчез.
Царь