Напряжение спало, и я продолжил лекцию. В конце, как всегда, оказалось много вопросов, потом народ долго не расходился, толпясь у выхода, разбиваясь на компании. Понятное дело; после такого рода лекции трудно спокойно уйти домой, общение хочется продолжить, если не с лектором, то хотя бы, с друзьями.
– Поднимемся, попьем чаю? – на правах хозяйки предложила Лора. – У меня кабинет на втором этаже, пока все разойдутся, посидим в узком кругу…
К сожалению, пришлось отказаться. Сегодня был длинный день, я устал и порядком проголодался. Гостиничный номер с чайником и домашними припасами привлекал меня сильнее любого общения. Аккумуляторы надо вовремя подзаряжать, не дожидаясь кризисов.
Здание Общества находится в десяти минутах ходьбы от гостиницы. С провожатыми пришлось распрощаться вежливо, но твердо.
– Я позвоню часа через два,– Мотл все понял сам. – Уточним план на завтра. Хоп!
Что за чудо, этот Мотл!
Над Одессой качался легкий дождь. Он шуршал в кронах платанов, едва слышно постукивал в витрины дорогих магазинов, шептался с асфальтом. Я поднял воротник куртки и осторожно зашагал к гостинице. Холодный воздух освежал разгоряченное лицо. Огни проезжающих машин дробились в маленьких лужах на тротуаре, глубокий воздух осени влажно щекотал ноздри. Мне было хорошо. Просто хорошо, без объяснений. Впервые за последние годы.
В гостинице проскочил поскорее мимо охранников, усталой блондинки на страже, в лифт, и в номер. Лист от подлодки я утром не выключил, и в номере стояла приятная теплынь. После такого дня самое главное – горячий, крепкий душ, все остальное – потом. Ванна сияла, из горячего крана лился настоящий кипяток, зеркало перед умывальником сразу запотело. Многое с себя надо смыть, выступления перед большой аудиторией всегда оставляют паразитов на поле, ну, и кладбище, само собой, тоже не пустое место.
Пока закипал чайник, я проделал несколько упражнений, достал из чемодана припасы. Заварил чай, разложил еду на столе и замер на несколько минут. Глаз ест, глаз пьет. И не меньше, чем желудок. Пусть сначала насытится зрение.
После ужина, спокойно откинувшись на спинку кресла, я прокрутил в памяти прошедший день. В детстве отец требовал перечислить вслух все события и следил, не забыл ли я упомянуть даже самую мелкую мелочь. Такая «пробежка» давно превратилась в привычку, и, если она мне не удается, я плохо сплю и просыпаюсь с дурным настроением.
Итак, мне было хорошо. Почему? Когда плохо, мы не забываем повторять этот вопрос, но, когда жизнь на каком-то отрезке складывается удачно, спросить: а почему, собственно? – нам даже не приходит в голову. Человек существует с изначальной претензией на благополучие, претензией, ни на чем не основанной и ничем не заслуженной, если вообще предположить, что хорошую жизнь можно