– Ах ты ж подлюга, – Аттари, согнулась, обхватив себя за плечи и побежала к капсуле. Она залезла в нее и дернула за рычаг раскрытия платформы. Шесть сегментов ушли вглубь и вбок, открыв складские зоны. «Одежда», прочитала Аттари, то, что нужно. Она вытащила коробку, откинула крышку. Термокомбинезон. Легкий и очень прочный. Она тут же натянула его на себя, еще раз заглянула в коробку и обнаружила на дне пару мягких, под цвет комбинезона, сапожек.
– Живем! – резюмировала Аттари.
Снаружи донеслось нетерпеливое мяуканье.
– Сейчас, Кисточка! – она надела сапоги, подождала, пока они расправятся на ногах. – Иду!
Она выскочила из капсулы и подошла к контейнеру, с которым пять минут назад шагнула на поверхность Белпарта, пьяная от своего спасения. Аттари наклонилась и провела рукой по полосе разгерметизации, и после щелчка отошла в сторону.
– Открыто, Кисточка, вылазь!
Крышка контейнера приподнялась и котоид выбралась наружу.
Чихнула.
– Как воздух? – спросила Аттари.
Кисточка отвернулась. «Сойдет» читалось в ее глазах. И не таким дышали.
Она подняла лапу, провела по ней длинным розовым языком и начала умываться.
Аттари не смогла сдержать улыбки. С Кисточкой они успели побывать во многих передрягах (правда, в такой еще не доводилось) и, каждый раз, она удивлялась нерушимому спокойствию котоида. Будто и не было ничего. Смерть им недавно своей когтистой лапой не грозила. А сюда они прилетели по собственной воле. И сейчас построят здесь дом и заживут в нем припеваюче, как парочка колонистов-даунов.
Кстати, Аттари нахмурилась. Дом. Близился закат, а ночи на Белпарте холодные. Она вернулась к капсуле и выудила из соответствующего сегмента палатку. Примерилась и бросила ее подальше. От удара палатка активировалась и начала с легким треском разворачиваться. Пока дом «строился» Аттари достала тонкое одеяло и валики подголовников. Почему-то их всегда клали два. Боялись что ли, что один потеряется? Она хихикнула.
За спиной раздалось требовательное «мяррр».
Кисточка бдит.
Настало время кормежки.
– А я бы еще и выпила! – вслух произнесла Аттари и испугалась собственного голоса. Получилось как-то сорванно и хрипло, будто она орала перед этим несколько часов кряду, не переставая.
– Ладно, – сказала она, – меня не за голос любят, а за красивые глазки.
И подхватив тяжелый пищеблок, направилась к палатке.
Они поели размоченные в воде концентраты. Запили водой с микроэлементами. Не бог