– Это ваша забота, – взглянув на часы, сказал военный. – Если собираетесь покинуть Варшаву, то у вас мало времени. Когда в город войдут немцы, то вы потеряете не только своё добро, но и жизни. Так что… У вас на раздумье минут десять, не больше, пошевеливайтесь.
Он развернулся, собираясь уходить, но его остановил полный отчаяния возглас Мордехая:
– Но мы не можем бросить всё и уехать! Как мы там будем жить? Кто нас там ждёт?
Военный посмотрел на него с сожалением.
– Наша оборона трещит по швам, – сказал он. – Немцы давят так, что вот-вот сомнут ее в лепёшку. Если они войдут в город… Чего всем нам ждать от них, представляете?
Он развернулся и поспешил на улицу.
– Говорила мне в детстве мама: Мордехай, цени жизнь, сынок, – вздохнул Сфард. – Потеряешь жизнь, зачем тебе деньги? Я выслушал сейчас молодого человека и понял, как права была моя бедная мама.
– А моя мама говорила, что если нет у тебя денег, дочка, то зачем тебе такая жизнь? – вздохнула Хая. – Вывезут нас из города, высадят где-нибудь в лесу или в чистом поле, и… Немцы, если сюда придут, то и до деревень доберутся. И что делать тогда? Может, в небо вознестись?..
– Надо всё бросать и немедленно уходить, – вскочил с места Давид. – Я не хочу, чтобы немцы убили меня!
Его слова прозвучали тихо и серьёзно, но для родителей они громыхнули как раскат грома в ясную погоду.
– Сынок, садись-ка лучше обратно и не вякай! – потребовал Мордехай.
– Сынок, сделай так, как отец велит, – поддержала мужа Хая.
– Нет, это вы делайте, что хотите, – огрызнулся Давид. – Я ухожу, а вы немцев ждите. Я читал в газетах, как они поступают с евреями у себя в Германии, а нас… – он вздохнул и продолжил: – А за нас они в первую очередь возьмутся, как только Польшу заберут.
– Сынок, ты умом тронулся, – беспомощно сказала Хая и опустилась на табурет.
– Нет, это вы тронулись, родители! – возразил вышедший из-под контроля сын. – Я вижу, что вы не спешите спасать свои жизни, а я очень хочу свою спасти. Не могу же я вытаскивать вас из подвала насильно?
– Ох, Боже ж ты мой! – вскричал Мордехай, гневаясь. – Послушай, почему бы тебе не заткнуться? Немцы ещё не вошли в город, и у нас есть время подумать, как дальше быть!
Давид несколько минут стоял неподвижно и смотрел на Барбару, ожидая поддержки. Не желая быть участницей семейной ссоры, она отвела в сторону взгляд. Тогда он подошёл к топчану, сорвал с подушки наволочку, и…
– Что ты собираешься делать, сынок? – простонала Хая, но Давид не ответил и стал складывать в наволочку продукты.
– Нет, я не отпускаю тебя! – воскликнул Мордехай возмущённо. – Ты никуда не пойдёшь, осёл вислоухий!
Давид завязал наволочку узлом.
– Вы всё ещё считаете меня глупым и несмышлёным, так? – сказал он. – А я умнее вас обоих!
– Ты никуда не пойдёшь! – выкрикнул Мордехай возмущённо.
– Хорошо, – сказал Давид. – Быстро собирайтесь и уходим вместе, или… Или я ухожу один и вам не удержать