– И House! Pumping! Elektro!2 – громко объявил Дамир, при этом Ксения дала ему лёгкого подзатыльника и сказала, чтобы не орал на ухо.
В это время появился Олег, так же неожиданно как исчез, и присел рядом с ребятами.
– А у тебя яхта твоя цела ещё, – спросил у Олега Максим.
Тот посмотрел на него задумчиво, затем опять вскочил на ноги и, пробормотав что-то неопределённое, умчался в направлении дома, причём настолько быстро, что его даже не успели окликнуть.
– А что за яхта? – удивлённо спросила Эля.
– Да, – с усмешкой сказал Дамир. – Не яхта это, так… Килевую лодку он под парус поставил и катается по своей речке. Неплохо, кстати получилось. Мы на ней, помнится, в прошлый год давали джазу.
– Это когда ты пьяный чуть за борт не вывалился? – засмеялся Максим
– Когда такое было? – недоверчиво и зло спросил Дамир.
– Я откуда знаю, – когда? Ксюнь, когда это было?
Они, шутя и смеясь дурашливо друг над другом, ещё поспорили немного, а когда смех утих Эля негромко сказала, оглядываясь вокруг:
– Он ведь всё своими руками делает. Где такому учат…
– Жизнь научит, – сказал жёстко Дамир, знавший всё-таки пару строк из биографии Олега. – Родителей когда нету, как не своими руками?
***
Первые воспоминания Олега были связаны с голодом. Постоянно приходилось искать себе пропитание, собирать объедки, ну и так далее. Он не мог сказать что там было очень уж плохо, или злобы было больше чем где-либо, а может просто и не помнил – маленький ведь был. Времена были тогда тяжёлые для всех, и если воспитатели выплёскивали свой негатив на детей, то это вряд ли означало, что они были злы по сути, скорее нервы не выдерживали терпеть нищенскую зарплату, плохую, нервную работу и полное отсутствие уверенности в завтрашнем дне. Но ведь воспитали, не оставили же, не смотря ни на что, вложили какую-то искру на ранней стадии становления детского самосознания. И Олег вполне благодарен был им, понимая, что попадись ему в те далёкие времена люди несколько другого характера, то не учиться бы ему сейчас на пятом курсе «института экономики и права», а, может быть, петь хриплым голосом блатные песни, сидя на нарах и считать дни до окончания очередного срока…
Однажды Олег и ещё несколько ребят пробовали бежать из того, первого заведения (детоприёмник какой-то, что ли, – он не помнил названия), но не потому, что плохо жилось, просто скучно было, а побег являл собою скорее очередную мальчишескую игру, из тех редких игр, что вообще у них были. Бежать было несложно – перелезь через забор, и ты на воле. Но воля эта оказалась обманчивой. Прожив на улице пару дней и испытав на себе нелёгкости беспризорной жизни, беглецы, замёрзшие, оголодавшие и раскаивающиеся, вернулись в родные уже для них стены.
В восемь лет Олега по неизвестным ему сейчас причинам перевели в интернат. Сначала, правда, он оказался в каком-то