Я окружил её всесторонним вниманием, чтобы она поняла, что теперь, на протяжении всей её жизни, любой её каприз будет исполнен.
Я ей накладывал салаты и в пылу страсти даже не замечал, что половина из них оказывалась на её коленях вместо тарелки.
Потом, когда мы пошли курить, я так хотел быть к ней поближе, что прожёг бычком её платье.
Потом я на неё опрокинул графин вина – так велика была моя любовь к ней. Я даже хотел идти с ней в туалет, чтобы помочь отмыть следы моей страсти, но она (из скромности, наверное) отказалась и ушла одна.
Я опечалился, но друг Миха вывел меня из задумчивости, затеяв со мной спор. Мы поспорили на бутылку водки, что я не смогу выпить залпом бутылку вина.
Я смог. Посрамлённый Миха пообещал мне завтра же поставить пузырь. Я вдруг почувствовал, что выпитому вину и всему ранее выпитому и съеденному мной стало как-то тесно у меня внутри, и галопом поскакал в туалет.
Как на беду мужской сортир был занят и я заломился в женский. Про объект своей страсти в этот момент я думал меньше всего. Откуда же мне было знать, что она в этот момент блаженно заседает на унитазе!
Распахнув дверь в ближайшую кабинку, я увидел её с задранным платьем и с до одури приятным запахом и звуками, вылетающими из-под него. Блаженное выражение на её лице вмиг сменилось гневным, но моё появление для неё оказалось таким шоком, что платье опустить она забыла и продолжала демонстрировать свою голую нижнюю половину.
– Ты! – пискнула она, не в силах придумать что-то другое.
Я стоял, смотрел, нюхал и вдыхал.
Смесь вожделения, отвращения и кое-чего ещё (из-за чего я, собственно, тут и появился) владели мной.
Но, безусловно, высокие чувства победили, ведь они всегда побеждают!
И я, облизнув губы, открыл рот, чтобы толкнуть ей проникновенную речь.
Однако только что проглоченное мной вино, очевидно, думало по-другому. Весёлым фонтаном оно, опередив мою речь, вырвалось наружу и окатило мою избранницу с ног до головы.
Моя проникновенная речь как-то сразу забылась.
– Я! – запоздало пробормотал я, разглядывая кучку какой-то отвратительной еды, возвышающуюся на её причёске, – неужели я это ел?
И тут она, до этого только хлопавшая глазами, включила сирену. Через несколько мгновений в женский сортир набилась вся свадьба! Бабы вопили и рвали на себе волосы, а мужики не без интереса разглядывали нижнюю половину моей зазнобы, которая так и не удосужилась, пребывая в шоке, опустить платье.
Потом невеста, морщась от запаха, опустила платье подруге, а мужики, наконец, обратили внимание на меня.
Били меня не долго (жених вступился), но больно. Правда, парочку экзекуторов я облевал. Потом пиджак мне порезали в полосочку. Тут уже тётки постарались.
В общем,