Наконец, Кудряшова довольно бесцеремонно меня обрывает: «А скажите, Андрей Васильевич, сколько вы пробыли в Красноярском университете в эту командировку? – Ну, я прилетел первого, улетел четвертого… – День приезда и отъезда не считаем, это что, вам хватило два дня, чтобы обсудиться там на кафедре?»
Ружин еще верит в людей и не понимает скрытых смыслов таких вопросов: «Да, конечно».
«Странно», – говорит Кудряшова и снова упирается взглядом в свой журнал. Мне видны улыбающиеся глаза Степана под красным лбом, раздвоенным большими выпуклостями. Эта улыбка явно не хорошая интерпретация ситуации. Но где подвох? Я его не вижу!
«А скажите, Андрей Васильевич, мы еще вас об этом не спрашивали, как вы считаете, вы хороший преподаватель?» – Лора сидит, сильно наклонившись на бок, упершись локтем на столешницу, щека на ладони. Лора почти лежит на студенческой парте.
Я глупо улыбаюсь. «Ну, дак это лучше спросить у студентов».
«Будут еще вопросы к Андрею Васильевичу?» – спрашивает Деревенькина и почему-то прячет глаза.
«Я бы хотела проинформировать кафедру, – говорит Лора, – о разговоре, который у нас состоялся перед собранием, потому что сам Андрей Васильевич, как я понимаю, не хочет о нем рассказывать, правильно я понимаю?»
Я не успеваю никак отреагировать, я стою сбоку от председательствующего стола, от сидящей Деревенькиной, я не предвижу ничего хорошего.
Декан говорит о том, что дальше так продолжаться не может, нельзя выстраивать свое благополучие на том, что так неравномерно распределяются обязанности между преподавателями на факультете. Андрей Васильевич лучше возьмет лишние полставки и больше, чтобы подзаработать, чем будет выполнять общественную работу, при этом, когда у него по семь-восемь групп, как он может строго относиться к своим студентам, у него даже безнадежные студенты всегда получают «четверки» и «пятерки»; а для нас сейчас узким местом является работа по воспитанию студентов, я предложила ему возглавить это направление, я сказала ему, что Степан Николаевич тоже занят исследованием, ему тоже нужно работать над диссертацией, и быть замдекана по воспитательной для Степана Николаевича уже непомерная дополнительная нагрузка. И знаете, что ответил мне Андрей Васильевич, когда я предложила ему заменить Степана Николаевича на должности замдекана по воспитательной? Он даже не удосужился придумать какой-нибудь приличный повод отказа. Он не сослался на плохое здоровье или что-то еще. Он открытым текстом сказал мне: «Не хочу, и всё!» Его хотения и нехотения, получается, главная причина. У нас так, Андрей Васильевич, не принято. Мы не знаем, кто такая Верескова, потому что мы – пединститут! Нам не нужно затуманивать своим студентам головы семантическими синтаксисами, нам нужно,