но ничего, как синтаксический пример пойдет. Не возражаете? Ну запишите. „Он, задыхаясь, бежал на свидание, боясь опоздать, – её еще не было“. Кроме тире, после „опоздать“, какой еще знак стоит? Правильно – запятая. Это в данном случае не единый знак, как в периоде, а разные функциональные знаки. Запятая что делает? Правильно, закрывает деепричастный оборот, он же – вставная конструкция. А тире? Тире заменяет сопоставительный союз „а“, или противопоставительный „но“, которые могли бы быть в сложносочиненном союзном предложении, вот посмотрим на таблицу, но главное, что я вам только что про философию тире говорил? Это стрела, летящая в последующее событие. Если „она еще не пришла“, это ведь впереди стоящее событие? Он не знал, он пришел и увидел, что ее еще нет. Как „не событие“ (улыбаюсь)! Вполне нормально, говорите? Не знаю, никогда больше десяти минут девушку не ждал… (Они возмущаются, я смеюсь) Да шучу, шучу! Ждал. И по полчаса, и по часу. Помню, однажды как раз и ждал час, да на таком снегопаде, каждая снежинка огромная, знаете, как дети в детском саду из белой бумаги на Новый год вырезают и на окна клеят. Вот на таком снегопаде, да. Целый час… В такого снеговика превратился, одни глаза из-под снега торчат… Ну-с, вернемся к нашим баранам. Итак, тире в бессоюзном – это стрела, летящая только вперед. А раз с двоеточием у них прямо противоположная философия, значит двоеточие это что? Это зеркало заднего вида. В двоеточие видно только то, что сзади. Оно объясняет, поясняет, изъясняет то, что уже было, прошло, то, что в тексте позади, некую прежнюю ситуацию. Давайте опять сами пример придумаем. „Вставать было тяжело: вчера он слишком много…“ Да какой „выпил“, вы чего! „Читал“!.. Нет, лучше „долго“, и добавим „на ночь“, да? Ну, давайте так: „Вставать было тяжело: вчера на ночь он слишком долго читал…“ Теперь, уважаемые коллеги, сами. Каждый в своей тетрадке по паре предложений с тире, и по паре с двоеточием. Ну-с, поехали…»
А потом я иду в первый корпус, где гуманитарные факультеты и кафедры, и ловлю зубами, глазами, красным мешочком, называемым сердцем, и спрятавшейся между левым и правым легкими невидимой, но часто упоминаемой субстанцией, называемой «душой», а главное – нервами, всеми своими десятью миллиардами, или сколько их там? – нейронами, ловлю некое впереди стоящее событие. Завкафедрой Деревенькина, и впрямь похожая на заведующую сельским клубом, в такой же синей кофте, как у Ёлкиной, но Ёлкина – легенда МГУ, профессор с мировым именем, а Деревенькина – несчастная провинциальная баба со степенью кандидата наук, вымученной на материале сибирских таможенных книг XVIII века, когда-то она была весела и полна планов, а потом ее заставили быть завкафедрой, быть завкафедрой при Незванове – это сущее наказание за три рубля прибавки к скудному жалованью, – Деревенькина, пряча глаза, как никогда, уже вроде бы дальше некуда прятать – всё равно дальше прячет, в какие-то
