– Купили деревянные ручки под хохлому, выковыривали советские стержни, вставляли немецкие и продавали тем же немцам оптом. Типа партии сувениров.
– Ну, да… Да и я, грешен, не верил, что у Коли какой-нибудь хоть маломальский проект получится. А ты?
– А что я?
– Что забыл?
– Забыл.
– А ты как-то – ба-а-льшая пьянка была, помнишь, люди с Хамовников были, типа «серьезные», помнишь? Ты сказал при всех, что веришь в Колю. Коля единственный среди нас станет богатым человеком.
– Ну, начинаю вспоминать.
– А Коля это оч-чень хорошо запомнил… Я мог бы тебе еще напомнить пару случаев, когда ты сказал, что Коля – единственный среди нас, кто станет Крезом через год-другой, ну-у, сам Николай лучше помнит, ты его спроси… Они там, знаешь, все долбанутые на всяких приметах, он думает, что ты – вроде талисмана, который помог ему раскрутиться. Ну всё, подними деньги. Это Коля тебе передал, Коля! За то, что ты в него верил…
Я взял со стола две тысячи в купюрах с портретом человека в кепке. Это были приличные деньги. Авиабилет от Атагуля до Москвы стоил одну кепку, сотню…
Меня тоже можно терпеть только довольно ограниченное время. Миллиграммов триста, максимум четыреста. В принципе это вписывалось в бутылку коньяка на двоих, но Сережа Скупой знал, что мне нужна будет вторая серия, а уж потом класть меня спать и ни в коем случае не выпускать на улицу, если не хочешь потом икать его полночи и выпутывать из всяких передряг.
После «Камю» он поставил на стол тонкую бутылку «Белого аиста», надо полагать, настоящего молдавского, а не фальшивого смоленского, поскольку Сережа не просто был родом из Кишинева, но частенько туда наведывался – к маме, папе, с которым продолжал дружить, несмотря на то, что тот давно бросил маму и женился на ровеснице Сергея, и еще к десятку родственников, которые у русских из нацреспублик более родственники, чем у российских русских… Счастливое плавание в теплых водах, под мерный скрип такелажа, закат во весь горизонт и зрелище дельфинов, веселым эскортом сопровождающих яхту, продолжалось… А что? В комнате Сергея – бело-голубые обои, фиолетово-красный ковер на полу, вишневый парус штор на большом окне, сам Сергей, в белых брюках, джинсовом кителе и с ровненько подстриженной бородкой, – чем не кэп? А в углу еще тихонько урчит магнитофон, и Род Стюард, почти стюард, шершавым, не от соленых ли ветров? – голосом поет: «I am sailor…» Итак, мы пьем коньяк…
– Но я бы не сказал, что ты накликал Николаю счастливую судьбу.
– Что? Ты о чем?
– Капитализм вообще тяжелая штука. В нем свободы даже меньше, чем при социализме.
– ?!
– Ну вот смотри, опять же на примере Николая. Помнишь,