Помню, что это был «Лёнька Королев», которого сначала Булат назвал Ваней, потом Витей и в конце концов Лёней. Уже тогда были «Из окон корочкой несёт поджаристой», «Муравей», «Ванька Морозов», «А мы швейцару: „Отворите двери“»…
Ближайшее окружение Окуджавы приняло его песни сразу и безоговорочно. С тех дней они сопровождали нас постоянно. Вне зависимости от наличия слуха мы их постоянно напевали, цитировали, каждую новую передавали друг другу как важнейшее событие жизни.
Между тем его публичные выступления далеко не всегда имели успех. А иногда проходили в атмосфере откровенной враждебности. Так, однажды, в помещении бывшего Дома кино на улице Воровского в Москве, пришедшая на выступление поэта так называемая творческая интеллигенция проявила в его адрес откровенное хамство, а выступивший после Окуджавы драматург Ардаманский, обращаясь к залу, сказал: «Вот, товарищи, мы сейчас с вами встретились с воинствующей пошлостью!» А знаменитый Соловьёв-Седой публично заявил, что Окуджава сочиняет белогвардейские мелодии.
Если власти запрещали песни Галича, то было совершенно очевидно, почему они это делали. В песнях Окуджавы ничего антисоветского не было. Власть предержащих просто бесила та культурная, духовная высота поэта, которой они не могли простить.
Возмущение вызывал уже тот факт, что Окуджава жил и писал, будучи внутренне абсолютно свободным, как будто бы советской власти вообще не существует.
Когда-то Наум Коржавин, говоря об Окуджаве, сказал, что он наблюдал, как в большом зале читал стихи Евтушенко, а потом пел Окуджава. «Евтушенко читает – все восхищены им, его глазами, его голосом, ну и стихами тоже, весь зал заслушивался и любовался. А когда вышел Булат – на него никто не смотрел. Все в себя смотрели…»
Мне кажется, что это очень точное наблюдение.
В 1960 году, когда я поехал работать в Ташкент, бобины с песнями Окуджавы и магнитофон «Астра» составляли основную часть моего багажа.
После моего отъезда в Ташкент и последующего возвращения в Харьков с Окуджавой я больше не встречался. Хоть и с прежней любовью и восхищением относился к его творчеству, постоянно следя за всем, что выходило из-под его пера.
Через много лет, когда я жил и работал в Москве, ко мне попала кассета с песнями Окуджавы, которые я никогда не слышал. Не помню, то ли мне её отдал Зяма Карагодский, тогда главный режиссёр Ленинградского театра юного зрителя, то ли наш актёр Игорь Овадис, раньше служивший в Ленинградском театре. На этой плёнке было записано выступление Окуджавы перед актёрами этого театра с песнями на тему Буратино.
В своё