В протоколе судебно-медицинского вскрытия говорилось, что в желудке убитого были непереварившиеся остатки картофеля и свеклы. Это позволяло предположить, что мальчик был убит не позднее двух-трех часов после принятия пищи. Еще при осмотре белья убитого были обнаружены три волоса – черные, грубые, волнистые – явно из бороды взрослого мужчины. В остальном же протокол был на удивление бестолковым и небрежным. Фененко протелефонировал городовому врачу Карпинскому, производившему вскрытие, но в ответ на свои недоуменные вопросы выслушал сбивчивый монолог о том, что труп Ющинского было пятым за дежурство: «Да-с! Представьте себе, пятым! Я вам не ссыльно-каторжный!» Пришлось назначить повторное судебно-медицинское вскрытие и попросить об этой услуге самого опытного киевского патологоанатома, декана медицинского факультета профессора Оболенского.
Сейчас следователь направлялся в анатомический театр, и путь его лежал через большой сквер с хорошо шоссированными, сухими даже в дождь дорожками. Фененко вспомнилось, что во времена его студенческой молодости на месте сквера был пустырь, ночное прибежище грабителей, раздевавших до исподнего всякого, кто пытался сократить путь с Бибиковского бульвара на Шулявку. Быть может, прохожих грабили бы и по сей день, если бы бразильский император Дон Педро Второй, однажды осчастлививший своим визитом Киев, не подал бы мысль облагородить вид перед университетом. «Эх, Русь-матушка! Без бразильского императора даже сквера не догадались разбить», – вздохнул Фененко.
Потом, когда он уже был кандидатом на судебные должности, в центре сквера поставили памятник императору Николаю Первому в военной форме, опирающемуся на тумбу с планом Киева. На высоком постаменте были укреплены четыре барельефа, иллюстрирующие главные благодеяния, которые монарх оказал городу: строительство Университета, Первой гимназии, Кадетского корпуса и Цепного моста. Два барельефа вызывали в душе Фененко особенные чувства. Он учился в Первой гимназии, действительно первой в городе по всем предметам, а потом провел четыре незабываемых года в университетских стенах. При взгляде на громадный параллелепипед с восьмью высокими стройными колонами, над которыми золотыми буквами сияла надпись «Императорский университет св. Владимира», у Фененко потеплело на душе. Много воспоминаний было связано с этими темно-вишневыми стенами в цвет ордена святого Владимира: убаюкивающая тишина малой и большой библиотеки, шумная разноголосица внутреннего двора, занятия по философии права.
Этот предмет вел приват-доцент князь Трубецкой. Для его лекций отводилась четырнадцатая, самая большая аудитория, и она всегда была полна студентами даже из других учебных заведений. Особенно много было курсисток, влюбленных в князя, изумительного оратора