– Поспиим побачить як начальство придет, – флегматично отозвался старший городовой.
Он отошел в сторону и закурил трубку, безучастно наблюдая за суетящимися зеваками. Между тем толпа становилась все гуще. Казалось, к пещере сбежалась вся Лукьяновка. Из пожелавших своими глазами посмотреть на тело образовалась длинная очередь.
– Пане городовой, – обратился к Осадчему какой-то мещанин.
– Старшой городовой, – важно сказал Осадчий, поправляя оранжевые плечевые жгуты, перехваченные тремя посеребренными гомбочками.
– Пане старшой городовой, мы того хлопчика знаем, – сказал мещанин. – То Андрюшка-байстрюк, сынку Сашки Приходько. Вони туточки жили, писля съихали за Днипро. Сашка, вона, замуж вышла за Луку Приходько, переплетчика.
– Буде пустограить, – зевнул городовой. – Пан околоточный приедут, протокол напишут.
Околоточный, которого пришлось вызывать из квартиры кумы, появился только час спустя. Он был сильно не в духе и, застегивая темно-зеленый кафтан русского покроя с прямыми бортами, посулил дюжину чертей вестовому, ожидавшему его в прихожей. На трамвайной станции, куда околоточный забежал, чтобы протелефонировать о происшествии приставу, он распек городового Лещенко и не переставал ругаться всю дорогу. Шагов за десять до пещеры околоточный, не в силах сдержать свой гнев, заорал:
– Осадчий, болван! Почему на месте преступления посторонние?
– Не могу знать, вашбродь, – засуетился старший городовой, с которого слетела вся флегма. – Набежали откуда-то, бисовы дети!
– Гони всех в шею! Из пещеры гони, дурак!
Городовые оттеснили толпу. Околоточный, стараясь не испачкать в глине теплую шинель с каракулевым воротником, забрался в пещеру. Молчаливый Лещенко отодвинул труп от стены. Посветив стеариновой свечой, околоточный убедился, что заведенные за спину руки мальчика были связаны веревкой. Городовой, которому было приказано проверить одежду убитого, вынул из кармана курточки обрывок ткани, вышитый красными и черными крестиками. Околоточный помял в руках находку и велел засунуть обрывок обратно. Когда они вылезли, околоточный приказал старшему городовому принести лопаты.
– Пристав-то наш, сам знаешь, каков! – пояснил он, для наглядности широко разводя руками.
– Вашбродь, неужто пана пристава к вечеру будем беспокоить? – изумился Осадчий.
– Болван, – цыкнул на него околоточный, – разве не знаешь, какое сегодня число! Кабы не это, стал бы я начальство тревожить!
Часам к четырем приехал пристав Рапота, дородный мужчина пудов десяти весом. Он встал на подножку пролетки огромными ступнями в сапогах с галошами, в которых имелись окованные медью прорези для шпор. Пристав рявкнул знаменитым на весь Киев басом:
– Почему допустили скопление зевак?
Околоточный надзиратель беспомощно пожал